– Боже мой, дорогой. Успокойся. Ты же знаешь, все это неправда. Отец погорячился. Он придет в себя.

Фэй говорила с ним около часа; гости давно ушли, выпив по нескольку коктейлей. Она хотела приехать и поговорить с ними обоими, но Лай предпочел остаться с Джоном наедине. Мать была рада. Лучше, если она дождется Варда.

При виде мужа Фэй ужаснулась. Он явно побывал не в одном баре и был сильно пьян. Ноги его не держали, но он помнил события сегодняшнего дня. Вард взглянул на жену с ненавистью и отчаянием и сразу набросился на нее:

– Ты знала? Знала?

Фэй не желала лгать, но и не хотела, чтобы муж подумал, будто они что‑то скрывали от него.

– Я подозревала Джона.

– Да пошел он куда подальше, сукин сын… Вард повернулся к ней, и она увидела на рубашке кровь – выходя из последнего бара, он упал и поранил руку. Но муж не подпустил ее к себе.

– Я имею в виду нашего сына, или теперь я должен называть его дочерью? – Он дыхнул перегаром, и Фэй отшатнулась, но он схватил ее за руку. – Так кто он такой? Ты знала? Знала?!

– Вард, он же наш сын. И неважно, что он сделал. Он порядочный человек и хороший мальчик… Он не виноват, что такой…

– А кто виноват? Я?

Вот что его бесило. Почему Лайонел стал таким? Вард мучил себя этим вопросом, переходя из бара в бар, и его не удовлетворял ни один ответ, приходивший на ум… Он позволил Фэй слишком много возиться с мальчишкой… А сам уделял ему мало внимания… Он путал его… Не любил сына, как надо… Всегда предпочитал Грега. Упреков к себе скопилось множество. Но итог был один: его сын – педераст. Где он научился этому? Как? Как вообще могло такое случиться? Вард воспринимал это как личное оскорбление собственному мужскому достоинству… Его сын – педик! Это слово жгло огнем, и сейчас он смотрел на Фэй со слезами на глазах.

– Перестань винить себя, Вард. – Она обняла его, повела к постели, присела рядом, и он тяжело привалился к ней.

– Я не виноват…

Он хныкал как испуганный ребенок. Год назад Фэй задавала себе тс же самые вопросы. Но для Варда они гораздо труднее. Она всегда понимала, что муж слабее ее и не настолько уверен в себе.

– Никто не виноват, ни ты, ни я, ни он, ни Джон. Лай просто такой, какой есть, и ты обязан это принять…

Вард оттолкнул ее, встал, покачиваясь, и так сильно стиснул ее руку, что она сморщилась от боли.

– Нет, этого я никогда не приму! Никогда! Ты поняла? И ему я так и сказал – он мне больше не сын!

– Нет, сын! – теперь разъярилась она и вырвала руку. – Он наш сын! Даже если он хромой, калека, немой, умственно отсталый, убийца или не знаю кто еще… Слава Богу, он всего лишь гомосексуалист. Он мой сын, до моего или его смертного дня, и твой сын тоже на всю жизнь, нравится он тебе или нет, одобряешь ты его или нет.

Варда потрясли слова жены и ее ярость.

– Ты не можешь выбросить его ни из своей, ни из моей жизни. Он никуда не денется, и лучше примирись с этим или пошел ко всем чертям, Вард Тэйер! Я не позволю тебе повергнуть мальчика в еще большее отчаяние, чем то, через которое ему уже пришлось пройти. Ему и без того тяжело.

Глаза Варда горели.

– Вот почему он такой! Ты всю жизнь его защищала. Ты всегда находишь для него оправдание. Прячешь его под своей юбкой! – Он упал в кресло и зарыдал. – А теперь он уже носит твои юбки, черт бы тебя побрал. Слава Богу, не ходит в платьях по улицам.

Не выдержав, Фэй дала ему затрещину. Вард не двинулся с места, лишь посмотрел на нее таким холодным и тяжелым взглядом, что она испугалась.

– Я больше не хочу видеть его в своем доме.