– А как актерская школа? – спросила Ванесса, удивляясь, как они с сестрой могли разделять сперва одну утробу, потом одинаковую жизнь и общий дом. Невозможно вообразить более непохожих людей, чем они.

Вэл пожала плечами.

– Пока некогда подать заявление. Ванесса тоже переехала, остановилась в Барбизоне, в Нью‑Йорке, и искала жилье на пару с подругой, коллегой по работе. Работа в издательстве «Паркер» была весьма скучной, она отвечала на телефонные звонки и размышляла о жизни в Барнарде. Валери позвонила как‑то поздно ночью и сообщила, что получила роль без слов в фильме ужасов.

– Правда здорово?

Было уже три, и Ванесса зевнула, но не хотела разочаровывать сестру. Она была рада ее звонку.

– А что ты будешь делать?

– Я пройду по площадке, а из глаз, носа и ушей будет хлестать кровь.

Ванесса едва не застонала.

– Здорово… И когда начинаешь?

– На следующей неделе.

– А маме сказала?

– У меня еще не было времени. Я позвоню ей как‑нибудь на этой неделе. – Они обе подозревали, что Фэй вряд ли придет в восторг. Казалось, она вообще не понимала Вэл; девушка чувствовала, что мать постоянно ею недовольна. И на этот раз, скорее всего, не обрадуется. Но и мать начинала с малого: целый год снималась в рекламных роликах в Нью‑Йорке, прежде чем ее нашли и дали роль в кино. Вэн не стала напоминать сестре, что мать никогда не ходила по сцене с кровоточащими носом, глазами и ушами. – А как твоя работа, Вэн? – Сейчас Вэл была великодушна, хотя никогда не интересовалась никем, кроме себя. И Ванесса прекрасно знала это.

– Все нормально. – Она снова зевнула. – В общем‑то, работа довольно нудная, но я познакомилась с симпатичной девушкой из Коннектикута, и мы хотим найти жилье поближе к университету, она тоже туда собирается.

– А‑а. – Вэл явно заскучала и уже торопилась повесить трубку. – Я буду сообщать тебе, как пойдут дела.

– Спасибо. Будь осторожней.

У них были странные отношения – и близость, и ее полное отсутствие. Вроде бы они и тянулись друг к другу, но ничего общего у них не было. Какая‑то непонятная связь. Ванесса всегда ощущала ее, но не могла определить словами и завидовала сестрам из других семей, казавшимся по‑настоящему близкими. Она же всегда была далека от Вэл и всю жизнь мечтала о подруге, с которой можно поговорить, которой можно довериться, вот как девочке из Коннектикута.

Энн, оставшаяся в Калифорнии, тоже чувствовала что‑то похожее. Как‑то она увидела девочку, шедшую вниз по Родео Драйв; та ела мороженое и размахивала ярким розовым кошельком. Она была больше похожа на подростка с рекламной картинки в журнале. Когда она улыбнулась, Энн подумала: какая красивая девочка! А потом увидела ее через час, она ела ланч в «Дейзи», куда Энн зашла купить гамбургер. Мать дала деньги на новые туфли, и Энн бродила по Родео Драйв, разглядывая гуляющих. Солнце светило ярко, день был жаркий, но дул приятный ветерок, и, зайдя в «Дейзи», она села за соседний столик. Девочки улыбнулись друг другу и заговорили. У незнакомки были мягкие каштановые волосы до пояса, большие карие глаза; выглядела она лет на восемнадцать. Но Энн удивилась, узнав, что они ровесницы и родились едва ли не день в день.

– Привет, я Гейл.

– А я Энн. – Разговор мог бы на этом и закончиться, но, похоже, Гейл было что сказать. Она поведала Энн, что видела у Джиорджио хорошую юбку из белой мягкой кожи и красивые ботинки. На Энн произвело впечатление название магазина, где эта девочка одевается, и она сказала, что в верхней части улицы видела красивые туфли. Они поговорили о «Битлзах», Элвисе Пресли, о джазе и в конце концов добрались до школьной темы.