Донья Агустина. Вы довольны?

Дон Хосе (прочитав письмо). Завтра вы оставите мой дом, и вас увезут в монастырь. Но, если вы там разгласите мое бесчестие или станете клеветать на меня, будьте уверены: месть моя настигнет вас и у подножия алтаря.

Донья Агустина. Мне можно уйти?

Дон Хосе (показывает на боковую дверь). Вот вам помещение до завтра; будьте добры не выходить из него...

Донья Агустина. Как? Мне нельзя проститься с моей бедной дочерью?

Дон Хосе. Нет. Нельзя осквернять чистоту ребенка обществом развратной женщины...

Донья Агустина. Дайте мне ее хоть раз поцеловать. Я ни словом не обмолвлюсь с ней, если вам так угодно.

Дон Хосе. Посмотрим. Ступайте.

Дон Хосе и донья Агустина уходят.

Входит раненый Муньос.

Муньос. Где он? Надо сообщить ему приятную новость. В какое он придет бешенство! Чего мы только не наслышимся! Лишь бы меня в покое оставил.

Входит дон Хосе и закрывает за собой дверь.

Дон Хосе. А, Муньос! Я отомщен?

Муньос. Видите, как меня разукрасили.

Дон Хосе. Дон Алонсо убит?

Муньос. Да, как же! Не знаю, откуда негодяй узнал про мою засаду. Ваша светлость! Я выбрал место — удобней не придумаешь. Мы все шестеро залегли, у каждого — добрая пищаль, ушки на макушке, всем весело. Считаем минуты и его поджидаем. Да черти индейцы пронюхали!.. Плуты, сами знаете. Поползли по кустам да по скалам, сущие змеи! Ну и добрались до нас. А мы и в ус не дуем... Вдруг — паф! Дон Алонсо пальнул из пистолета, а следом — туча стрел... Напали на нас — мы и встать не успели. Мулата Жака, как стоял он рядом со мной, так его стрелой к земле и пригвоздило. А остальные четверо — кто убит, кто ранен, все там лежат. Я выстрелил из пищали, промахнулся — и во все лопатки, да стрела Инголя, видно, быстрей меня. Мерзавец ранил меня в бок. Черт его знает, может, стрела-то была отравлена.

Дон Хосе. Как, ты видел дона Алонсо и не убил его?

Муньос. Черт возьми, желал бы я там на вас посмотреть! Вы думаете, так легко... Впрочем, одну руку он держит на перевязи, значит, ночью мы его славно угостили.

Дон Хосе (холодно). В другой раз... Ступай, перевяжи рану.

Муньос (в сторону). Словно ему чарку вина поднесли, — ничем не проймешь.

Уходит.

Дон Хосе (после минутного раздумья). Эй, кто там!

Входит негр.

Негр. Что прикажете, ваша светлость?

Дон Хосе. Позови донью Каталину.

Негр уходит.

Старуха заперта... Наконец мы свободны. Каталина догадалась, что я люблю ее. Остается только признаться. Вот это послужит оправданием. (Показывает на письмо доньи Агустины.) Хитрость... Впервые я в такой роли... Не знаю, смогу ли быть лисой, — я привык хватать добычу, как лев. Итак, последняя попытка... Если я не возьму хитростью... ну что ж... тогда возьму силой... Вот и она.

Входят донья Каталина и негритянка Доротея.

Донья Каталина. Вы меня звали?

Дон Хосе. Мне надо поговорить с вами. Доротея, ступай!

Донья Каталина. Доротея! Послушай! (Шепчет ей на ухо.)

Доротея. Хорошо, госпожа. (Уходит.)

Дон Хосе. Садитесь. (Некоторое время молча ходит по комнате.)

Донья Каталина. Я думала увидеть здесь и мою мать.

Дон Хосе (останавливается). Увы! Каталина, перед вами несчастный человек. Я позвал вас, чтобы вы помогли мне перенести мое горе.

Донья Каталина. Отец!..

Дон Хосе (сам с собой). О, если б я был ее отцом!.. Каталина! Я хочу поведать тебе жестокую тайну... но боюсь огорчить тебя.

Донья Каталина. К страданиям я привыкла, а в тайнах ничего не смыслю.

Дон Хосе (в нетерпении топает ногой; принимается ходить по комнате, затем мало-помалу успокаивается и останавливается перед Каталиной). Каталина! Ты видишь обесчещенного человека.