Одно время я жил на Гавайях. Делать там особо нечего. Я дошел до того, что начал валить телефонные столбы. [Смех.] Я вообще гиперактивный товарищ. Я-то думал, что смогу отдохнуть, расслабиться, что-нибудь написать. Мне все время приходилось слушать истории про рыб. Они мне до того осточертели, что я решил, будто они наскозь метафоричны - ведь не может же быть, что жизнь настолько скучна! Мне так все надоело, что я приехал в аэропорт, чтобы сесть на самолет и улететь куда глаза глядят. Куда-нибудь, где хоть немного интересно, где люди занимались... Но когда я пришел в местную библиотеку... Я никогда не видел библиотеку без единой книги. А в той части Гавайских островов, где я поселился, выстроили библиотеку. Я вошел в эту библиотеку и спросил у библиотекаря: "Это что, новомодная библиотека? [Она существовала уже пятнадцать лет.] У вас есть журналы. Но где же книги?" Она мне отвечает: "У нас есть несколько". "Несколько?!" - изумился я. - "Видите ли, у нас их не очень-то спрашивают". - "Да что вы? А у нас в библиотеках спрашивают именно книги!" [Смех.] Там были только книги в бумажных обложках из супермаркетов и журналы. А еще несколько вещей типа "Над пропастью во ржи", "Тропик Рака" -короче, все, где упоминались сиськи. [Смех.] Скоро я оттуда уехал - не выдержал скуки и жары: температура почти не менялась. Я не могу, когда слишком жарко. Последние несколько лет лето было очень жарким. Прошлым летом я был в Лос-Анджелесе. Жара там стояла такая, что даже для Лос-Анджелеса это было слишком, -115 градусов по Фаренгейту каждый день. Солнце палило не переставая. В Палм-Спрингс было около 125 градусов. Люди умирали в своих трейлерах, пытаясь включить кондиционеры. Ох уж эти сборные типовые дома! Будь моя воля, я прицепил бы к ним колеса и уехал. [Смех.] Но делал я совсем другое - вставал, шел на семинары, выходил на улицу, шел по улице. Достаточно было пройти пять кварталов, чтобы загореть. Жара стояла по всей стране. Лишь кое-где было влажно. А этого я тоже не люблю. Разве что из окна поезда.

Однажды я приехал сюда, в Чикаго. Меня тогда занесло снегом. На Гавайях я забыл о том, что уже январь. Это вылетело у меня из головы. Я вошел в самолет в одной футболке и шлепанцах, а когда я вышел за пределы аэропорта и осмотрелся, я тут же побежал к такси и впрыгнул в него, дрожа от холода. Таксист повернулся ко мне и сказал: "Не знаю, сможем ли мы попасть в город". Потому что, как он мне объяснил, погода ужасная и обещают замерзший туман. [Смех.] Такого мне слышать еще не доводилось. "Замерзший что?" - переспросил я. Я изо всех сил напряг свое воображение: "Что же это может быть?" Ведь я живу в Сан-Франциско, где часты густые туманы. Но чтобы замерзшие... Этого никто не переживет - мы все умрем. [Смех.] Скорее всего, имелась в виду слякоть. Просто ее так назвали. Метеорологи любят сгущать краски. Они слишком радуются, когда случается что-нибудь плохое. Ураганы приводят их в неописуемый восторг! Вы никогда не слышали, каким тоном они о них рассказывают? "10 тысяч человек остались без крова". Журналисты, вообще, всегда радуются плохим новостям.