— Ну, мне пора. Сегодня ты обедаешь дома?

— Нет, старик, — ответил Жан-Марк. — Я занят.

По дороге домой Даниэль повторял точно заклинание: «Я выдержал, выдержал…» Но он уже свыкся с этой мыслью, и она больше не вызывала в нем ни малейшего волнения.

XXXI

Было около восьми утра, когда Мадлен и Франсуаза вылезли из машины и пошли по пляжу. В такую рань туристов наверняка не встретишь. Закрытые кабинки тянулись вдоль плоской пустыни с небольшими блестящими озерцами. Сердитый ветер гнал песок по дощатой дорожке. Отлив еще не кончился, и зеленое, мутное море волновалось под белесым небом. Один только вид этого безбрежного простора вызывал у Мадлен желание броситься в воду, колотить по ней руками и ногами до изнеможения. Она не раз предлагала Франсуазе искупаться вместе с нею, но девушка отказывалась… Можно было подумать, что она боялась хотя бы на миг обрести вкус к жизни. Отгородившись от всех, она казнила себя за то, что у нее есть тело, лишая его малейших радостей. Тут могли помочь только терпение, мягкость и такт. За истекшие пять недель Мадлен ни разу не рискнула спросить племянницу о причинах ее подавленного настроения. Они жили бок о бок, снедаемые одной заботой, но говорили только о пустяках. Как долго еще продлится эта игра в жмурки? Неужели Франсуаза навсегда утратила способность радоваться жизни? Даже семейные события ее не интересовали. Она равнодушно приняла известие о том, что Жан-Марк выдержал факультетские экзамены, а Даниэль благополучно миновал первую ступень бакалаврских. Оба они звонили, чтобы поделиться этими новостями, но Франсуаза не пожелала взять трубку. Теперь Жан-Марк собирался в Америку, а Даниэль на Берег Слоновой Кости, оба написали ей. Она рассеянно прочла эти письма и бросила их. Выбросила она и вызов на экзамен по русскому языку. Целый учебный год пропал даром! И все потому, что она влюбилась в человека, для которого была лишь развлечением! Но только ли поэтому?.. Сквозь нагромождение облаков проглянуло солнце.

— У меня это просто физическая потребность, — сказала Мадлен, — я обязательно должна войти в воду.

— Ну так иди! — сказала Франсуаза, останавливаясь.

— А ты не надумала?

— Нет, не хочется.

Они уселись на сухой песок. Мадлен расстегнула свое полотняное платье и сняла его, оставшись в купальном костюме. Она всегда стыдилась показываться в этом виде. Кусок жира. Неужели у нее так и не хватит мужества сесть на диету? Она провела руками по бедрам и вздохнула:

— Если бы я могла хотя бы не пить вина за едой! Ты должна отбирать у меня бутылку.

— Но ведь это доставляет тебе удовольствие! — возразила Франсуаза с бледной улыбкой.

— Только на минуту, а потом я ругаю себя. Мне нужно спустить десять, нет, пятнадцать кило…

— Кого ты собираешься соблазнять?

— Это нужно для меня самой! Мне кажется, если б я похудела, я бы чувствовала себя моложе, проворнее, веселее…

Мадлен растерла плечи и руки. Потом побежала к воде. Господи, какая она грузная, тело как кисель! Ледяная вода обожгла ее ноги. В упоении Мадлен вдохнула морской воздух. Вода была спокойной. Ее зеленое однообразие нарушала только белая кайма пены. Мадлен нырнула в набегающую волну. И сразу ослепла, потеряв всякую связь с землей. Потом воскресла в соленой прохладной стихии, которая лишает тело веса и легко несет его на себе. Освободившись от собственной тяжести, Мадлен поплыла кролем, широко, по-мужски взмахивая руками.