Он обедал вместе с Франсуазой и Даниэлем, чувствуя на себе недовольный взгляд Мерседес. Одетый к темно-синий костюм, легкий не по сезону, в белой рубашке и черном галстуке, Жан-Марк еще ощущал ласковое скольжение бритвы, но ел рассеянно и нервничал, сам не зная отчего. Вдруг открылась дверь и в комнату неторопливо вошла Кароль. Жан-Марка поразили красиво падающие складки ее черного шелкового платья, сверкание камней в немногих украшениях, блеск темных, необычно уложенных волос и какая-то беззащитность округлых и матовых плеч и рук. Видение остановилось, легкое и сияющее, словно дымка, пронизанная лучами. Даниэль воскликнул:

— Ну и красива же ты сегодня!

— Что-то я не помню у тебя этого платья! — заметила Франсуаза.

— Ну что ты! Я сшила его в прошлом году, правда, Одетта его немного подновила.

Она повернулась на каблуках, и в комнате запахло ее духами. Франсуаза — ах, как она сразу потускнела рядом с ослепительной Кароль! — искренне восторгалась мачехой. А в душе Жан-Марка боролись восхищение и досада. Он в своем синем костюме будет иметь глупейший вид около этой расфранченной дамы! Как всегда, она думает только о себе! Другая постаралась бы одеться попроще, чтобы не ставить в неловкое положение своего спутника. Этой же, эгоистичной, точно избалованный ребенок, даже в голову не приходит, что кто-то может страдать от ее неуемной жажды выставлять себя напоказ. Впрочем, скорей всего, она отлично все понимает — Кароль ведь далеко не дура! — но ее это мало трогает. Не удержавшись, Жан-Марк проворчал:

— Меня примут за твоего шофера!

— Не говори глупостей! — сказала она смеясь. — Ты чудесно выглядишь в этом костюме. Во всяком случае, лучше быть недостаточно нарядным, чем чересчур. И к тому же блистать полагается женщинам, не так ли? Но если тебя стесняет мой вид, я могу переодеться!

— Вот еще! — вмешалась Франсуаза. — Даже не думай!

— Не слушай Жан-Марка, он спятил! — с жаром заявил Даниэль. — Если ему не по вкусу твое платье, я готов идти с тобой как есть в этом свитере!

Жан-Марк резко встал из-за стола и обратился к Кароль:

— Если ты готова, мы можем ехать. Вызвать такси?

— Поедем лучше на нашей машине.

Открыв вышитую жемчугом сумочку, Кароль протянула ключ, который сразу примирил Жан-Марка с отведенной ему ролью.

* * *

Просторный зал театра Елисейских полей заливал яркий свет. Люди двигались и разноголосо гудели, словно вознаграждая себя заранее за молчание и неподвижность, в которых им предстояло провести вечер. Опасения Жан-Марка оказались напрасными. Кароль вовсе не выглядела слишком нарядной. Публика партера, бенуара, лож и бельэтажа блистала черными смокингами, обнаженными плечами, настоящими и поддельными брильянтами. На многих лицах лежала печать возраста и усталости. Большинство женщин почему-то имели холодный, царственный вид, внушающий смутную тревогу. Во взглядах мужчин читалось безразличие. Знакомые раскланивались. Молодежи не было видно, она, должно быть, теснилась на дешевых местах верхних ярусов. Рядом с великолепной Кароль Жан-Марк казался себе серым. Старательно разглядывая публику, он в конце концов обнаружил человек пятнадцать не в вечерних туалетах. Позади Жан-Марка сидела молодая женщина в очень простом зеленоватом платье; необычайно чистое, тонкое лицо ее было обращено к эстраде. Пока Жан-Марк любовался ею, Кароль шепнула ему на ухо:

— Сзади, налево от тебя, очень красивая девушка! Ты заметил?

— Да, — ответил он.