|
— Выходит, человек-загадка Европы беспокоится о столь прозаических вещах, как воспитание какого-то ребенка. — Этот ребенок — наш внук, — ответил Себастьян. — Мы его слуги. — Вероятно, вы признаете себя чьим-то слугой первый раз в жизни. — Не обманывайте себя. Я всю жизнь служу взрослым детям. Меня, скорее, можно назвать всеобщим наставником. — Так вот в чем состоит ваша загадка! — смеясь, произнесла Даная. — Позвольте мне все же выразить удивление, что возле двух таких мужчин, как вы и Александр, нет рядом женщины. — Александр всегда успеет выбрать себе подругу, но я — совсем другое дело. Даная задумалась. — Насчет Александра я вовсе не уверена, — сказала наконец она. — Мне кажется, он невероятно похож на вас. В одном своем письме он признался мне: «Я думаю, прежде всего я — мой отец, а потом уже все остальное». Я плохо представляю себе, как Александр может создать семью, а то, как он произвел на свет сына, до странности напоминает мне мою собственную историю. Вы оба похожи на богов из античной мифологии, которые, внезапно охваченные страстью, спускаются с небес, чтобы соединиться со смертной женщиной, а затем возносятся обратно на Олимп. — Поверьте, я ему в этом не подавал никакого примера, — вздохнул Себастьян. — Впрочем, он по большей части живет один в Лондоне и свободен в своем выборе. Мне никогда не пришло бы в голову противиться его выбору, если он почувствует вдруг влечение к какой-нибудь женщине. Даная внимательно смотрела на графа, и во взгляде явственно читалась ирония. — Нет, в самом деле, Себастьян де Сен-Жермен, коль скоро в данный момент вы носите именно это имя, ведь я вас знала еще под именем Готлиба фон Реннекампфа, помните? Одного вашего примера — а ведь есть еще и слава — достаточно, чтобы ваш сын не пожелал связать свою судьбу с судьбой какой-либо женщины. Вы имеете на Александра огромное влияние. Он говорит о вас как о сверхчеловеке. Себастьян помедлил, прежде чем ответить. То, о чем сейчас сказала Даная, никогда не приходило ему в голову. — При чем здесь я? — произнес он с видимым сожалением. — Я не думаю, что являюсь для сына самым плохим примером. — Сына! — воскликнула Даная раздраженно. — Я бы хотела, чтобы это была дочь. Может, вы все-таки спуститесь на землю? — Я поднялся на землю, Даная, — мрачно произнес Себастьян, — поднялся из-под земли. Она казалась совершенно сбитой с толку. — Как это? — переспросила она живо, едва ей удалось вновь овладеть собой. — Неужели вам удалось избежать виселицы? — Мой отец погиб на костре, Даная. А я и в самом деле чудом избежал виселицы. Она потрясенно смотрела на него. — Боже мой, — сдавленным голосом произнесла Даная. — Боже мой, Себастьян, простите… Она поднялась и взяла в ладони его лицо. — Как… как это возможно? Но кто… кто уготовил ему столь жестокую участь? — Святая инквизиция, — ответил Себастьян, лаская руку, прижавшуюся к его щеке. — Мои родители были крещеными евреями. В Испании. Ищейки инквизиции обшарили их дом и нашли Талмуд. |
