|
После приветствий и комплиментов оба уселись за стол. Оказалось, что Ламберг теперь камергер императора Иосифа II. В этом качестве он представлял собой ценный источник сведений. Ламберг, разумеется, спросил, что привело графа де Сен-Жермена в Венецию. Чтобы рассеять малейшее подозрение в политической интриге, Себастьян поспешил сообщить о своем новом предприятии; камергер поначалу выразил удивление, если не скепсис. Тогда Себастьян пригласил его посетить фабрику. Тот, уже наслышанный о красильной мануфактуре, основанной Сен-Жерменом совместно с Кобенцлем в Турне, наконец поверил и пришел в восторг. Оба решили поужинать вместе сегодня же вечером. В сопровождении своих слуг они направились в ближайшую таверну у моста Риальто. Там остановили свой выбор на дорадах, жаренных самым незамысловатым способом, и на репе с салом. Вино области Венето тоже было непритязательным, но не слишком терпким. В свою очередь, и Себастьян спросил Ламберга, что привлекло его в Венецию. Ламберг заявил, что приехал с неофициальной миссией: убедить правительство Республики не вмешиваться в идущую войну. В любом случае, объяснил он, венецианцы столько раз обжигались в своих стычках с турками, что, хоть и люто ненавидят их после ужасного конца Брагадина,[43] не слишком склонны снова связываться с этими варварами. Себастьян тогда расспросил Ламберга о войне, которую Высокая Порта затеяла против России по наущению Австрии и Франции. Вопреки своей кажущейся беззаботности камергер проявил неожиданную широту взглядов. — Граф, — ответил он, — кроме турок мы натравили на русских еще и татар, которым уже надоела центральная власть. Вместе они гораздо многочисленнее, чем вся русская армия. Нетрудно предсказать, что она будет разбита. Но тогда, что тоже вполне предсказуемо, мы вскоре заключим союз для защиты Австрии и даже России от турок, как делали это против Фридриха Прусского, поскольку тот стал слишком силен. Немецкие государства подобны карликам — они не терпят рядом с собой великанов. Читали в «Путешествиях Гулливера», как героя по рукам и ногам связали лилипуты? — Да, — ответил Себастьян, улыбнувшись, удивленный трезвостью суждений камергера, равно как и его цинизмом. — Но император Иосиф Второй и его мать, императрица Мария-Терезия, знают об этом? — Они не признаются в этом даже самим себе. В сущности, они живут одним днем. Carpe diem.[44] Но на своем веку они заключили и разорвали столько союзов, что не могут не знать. — Значит, мы и дальше будем идти от войны к войне, принося в жертву десятки тысяч жизней, лишь бы удовлетворить интересы, которые не долговечнее пары штанов? Ламберг пожал плечами. — Все началось с убийства Авеля, — ответил он с усмешкой. — Столь мудрый человек, как вы, наверняка знает: никакой алкоголь не сравнится по крепости с властью. А также по своей ядовитости. Неужели вы думаете, что Екатерина Вторая велела убить своего мужа Петра Третьего из-за любви к России? Она же немка. Плевать ей на Россию. Ее муж был жалок, согласен, но ее советники, сами жадные до власти, намекнули ей, что она вполне могла бы его заменить с пользой для себя. Вот Петр Третий и исчез со сцены. Всего лишь театральный трюк. Себастьян содрогнулся: ведь он сам был одним из этих советников. И даже переоделся женщиной, чтобы пробраться в Петергоф и побудить Екатерину к действию. Так что он оказался всего лишь орудием ожесточенной грызни за власть. |
