– Шестнадцать, – со всеми признаками удушья проворчал сэр Бинго.

– Вранье, Бинг, – заявил его приятель. – Восемнадцать, а не шестнадцать!

– Нет, шестнадцать, черт побери! – каркнул баронет.

– Поспорим на дюжину бутылок с голубой печатью для всей компании? – предложил сквайр.

– Нет, будь я проклят! – прохрипел баронет. – Только для наших.

– Идет! – промолвил сквайр.

– Идет! – ответствовал баронет, и оба вытащили красные записные книжки.

– Кто же будет судьею в споре? – спросил сквайр. – Сам великий поэт, я полагаю? Его ведь собираются пригласить сюда. Впрочем, наши кривляки ему, наверно, придутся не по нутру.

– Сам напишу ему, Джон Моубрей! – сказал сэр Бинго.

– Это вы‑то, баронет? Вы напишете? Черт побери, меня не надуешь! Где вам!

– усомнился сквайр.

– Напишу! – прорычал сэр Бинго более членораздельно, чем обычно.

– Да ведь вы не умеете! – заявил Моубрей. – Кроме тех прописей, за которые вас секли в школе, вы во всю свою жизнь не написали ни строчки.

– Умею и напишу! – сказал сэр Бинго. – Два против одного – напишу!

На этом дело остановилось, так как комитет приступил к бурному обсуждению наиболее приличного способа вступить в сношения с таинственным незнакомцем, и мистер Уинтерблоссом своим когда‑то звучным, а теперь, на старости лет, весьма пискливым голосом уже взывал к собравшимся: «К порядку! К порядку!» Оба героя вынуждены были умолкнуть и, навалившись локтями на стол, могли лишь кашлем и зевотой выражать свое равнодушие к обсуждаемому предмету. Все прочие спорили так, словно дело шло о жизни и смерти.

– Необходимой подготовкой к приглашению, – высказалась леди Пенелопа Пенфезер, – должен стать визит, который от лица всех нас нанесет художнику кто‑нибудь из джентльменов – например, мистер Уинтерблоссом, если он согласится взять на себя этот труд.

Мистер Уинтерблоссом выразил свое полное согласие с мнением миледи: он, конечно, рад был бы представлять общество, собравшееся на Сент‑Ронанских водах. Однако, идя к художнику, надо подняться на холм. Миледи известно, что подагра, этот жестокий враг мистера Уинтерблоссома, только и ждет, как бы напасть на него. Для того чтобы лететь по приказу дам, здесь, наверное, найдутся другие джентльмены, моложе и достойней его – старого Вулкана. Он может указать хотя бы на храброго Марса или красноречивого Меркурия.

Тут мистер Уинтерблоссом отвесил по поклону в сторону капитана Мак‑Терка и преподобного Саймона Четтерли. Затем он откинулся на спинку кресла и стал потягивать свой негус с самодовольной усмешкой человека, который тремя изящными фразами отделался от хлопотливого поручения. При этом он, вероятно по рассеянности, сунул в карман рисунок, который, обойдя стол, вернулся к председательскому месту, откуда началось его путешествие из рук в руки.

– Шорт побери, сударыня, – сказал капитан Мак‑Терк, – я шитал бы шестью подшиниться приказу вашей милости, но, клянусь, я никогда не хожу первый ни к кому, кто до этого не бывал у меня, разве что с вызовом от лица своего приятеля или с чем‑нибудь в этом роде.

– Гляньте‑ка на нашего знатока, – сказал сквайр баронету. – Он собирается прикарманить рисуночек.

– Ну‑ка, Джонни Моубрей, выложи это ему напрямик, – шепнул баронет.

– Благодарю покорно, сэр Бинго, – также шепотом ответил сквайр. – Уинтерблоссом нам под стать, хоть и постарел изрядно. Он не потерпит таких шуток.