– И…и…

– И, думаю, нашел ответ.

Она повернулась к нему и заглянула ему в глаза.

– Не в далеких мирах, не в книжках, а на земле нашел ответ. Знаешь Ариш, как живут самые красивые птицы на свете – лебеди? Один раз и на всю жизнь выбирают пару. А слоны? Слон всегда приходит к праху той, которая была спутницей его жизни. Дожди и ветер выбелят ее кости, травой они начнут зарастать, а он приходит и подолгу, часами, стоит рядом.

Женщина тоньше чувствует, чем мужчина. Ты еще тогда понимала это, а меня калейдоскоп московских, праздничных огней сбил с толку. Ты всегда казалась, мне немножко не от мира сего. Помнишь, как ты меня называла – озабоченный.

Она ласково улыбнулась и погладила его непокорные кудри.

– Я кое-что и другое в тебе смогла разглядеть. Ты, как тополь гнулся на ветру, но не ломался. Один раз, всего лишь один раз, я подумала, что тебя с корнем вырвала буря. Помнишь белый шарф? Прости меня. Я даже оправдываться не хочу. Как же я ошибалась. Долго тебя не было. Но ты пришел, ты пришел мой единственный. У меня захолонуло и оборвалось сердце. Ты выстоял, а я – нет.

Скударь нежно обнял ее.

– Не казни себя. Ты правильно поступила, что вышла замуж. Жизнь на то человеку и дана, чтобы оставить новые ростки. Годы пройдут, столетия, а мы с тобой будем жить в новых маленьких человечках, которые будут похожи на тебя и меня.

– Дай-то бог.

– Вина хочешь?

– Хочу! Немного!

Они долго стояли, всматриваясь в далекое небо, с мерцающими на нем мириадами звезд. Там тоже шла своя жизнь; с тревогами, с надеждами, чудесная и неповторимая, своеобразная человеческая жизнь. Кто-то точно так же смотрел на них издалека, со своего балкона.

– Смотри! – сказал Скударь, – видишь Большую Медведицу?

– Вижу!

– А крайнюю звезду видишь?

– Вижу!

– Всмотрись получше. Нам оттуда, такая же, как мы, счастливая пара рукой машет! Давай за них по глотку выпьем!

Она его поцеловала.

– Вот за это я тебя и люблю.

И лишь когда звезды начали сливаться с небом, он ее спросил, не хочет ли она спать?

– Немного хочу!

Чтобы не разрушить то трепетно-сокровенное, щемяще-чистое чувство признания и благодарности, которое он испытывал к ней, Скударь спросил ее, не положить ли ее отдельно?

– Нет, мой дорогой. Боишься замутить родник моей семейной жизни неосторожною поступью? Не бойся. Можешь напиться.

На руках он ее донес до широкого ложа. Помог раздеться, нежно касаясь губами сладкого тела.

Они долго лежали рядом. Жизнь дарила им неповторимые и быстротечные минуты. Засыпая Рюрик думал, что пусть будет благословенна материя, сумевшая создать в своей безмерности, пусть небольшие, но такие счастливые островки человеческого бытия.

Проснулся он совершенно другим человеком. Ни страха, ни тревоги, ни той опустошенности, что преследовали его последние дни. Жизнь обрела глубинный, истинный, сокровенный, ничем не замутненный смысл. Арина была на кухне. Минут через десять, Скударь присоединился к ней.

– Не хотела тебя будить. У тебя было такое умиротворенное лицо.

– Я сильно храпел?

– Как паровоз!

Они рассмеялись. Потом пили чай. Потом Скударь пошел ее провожать.

– Тебя куда довести?

– Отвези на работу, и не уезжай сразу, а когда я помашу тебе из окошка, посигналь, пожалуйста.

Оставшийся у него в запасе месяц, пролетел как один день. Она иногда оставалась у него ночевать. Он не спрашивал, как это ей удается. Иногда он ее увозил среди рабочего дня. Приближался тот день, когда он должен был объявить, что уезжает навсегда.