Джералд Спенсер, совсем было утонувший в глубине кресла, вдруг стал распрямляться, вытягиваться, и его длинная шея и длинный нос придавали ему сходство с каким-то допотопным животным. В тени, между носом и шеей, его почти невидимые губы, словно сделанные из бледной резины, стали шевелиться и извиваться, шипя и брызгая слюной.

— Считаю, что это очень существенно. Нед Грин десять лет прожил во Франции. На днях, впервые за много лет, открывается его персональная выставка в галерее Баро. Люсьен Баро уверил меня — а на него можно положиться, — что это будет сенсация. Дешевле двух тысяч фунтов там ни одной картины не будет. Баро говорил, что он и так мог бы их продать, не выставляя, но выставка ему нужна для галереи. Сам я не в большом восторге от работ Грина. Слишком очевидный компромисс между предметной и абстрактной живописью — как Вийон или де Сталь, но сила в нем огромная, бездна уверенности, цветовые эффекты, так что вполне понятно, почему все не слишком разборчивые коллекционеры гоняются за ним. Грин сам приезжал на выставку в галерее Баро, и, это очень важно, Баро обещал дать мне знать, когда он приедет, и свести нас с ним. Это чрезвычайно важно, так как Грин — человек трудный, совершенно недоступный, ненавидит рекламу и общение с людьми, в некотором роде, как Тернер, — опрощение, безвестность. Теперь самый главный, самый существенный момент… — Он остановился, чтобы передохнуть.

— Отлично! — сказал Нейл Джонсон, хотя он и не любил Спенсера.

— Задумано так: Грин приезжает, и мы его уговариваем разрешить нам устроить его выставку под маркой Дискуса. Баро говорит, что Грин, вероятно, согласится. Широкой публике будет дана возможность посмотреть его картины, запертые в частных собраниях. И Дискус устроит эту персональную его выставку в самый подходящий момент. Для Комси тут все пути закрыты. Баро поссорился с Сесилом Тарлтоном, их заведующим отделом изобразительных искусств. И еще Баро сказал, что Грин не любит Майкла Стратеррика — с тех самых пор, как Стратеррик занимался изобразительными искусствами. Так что нам и карты в руки. Неплохая мысль, как вы считаете?

В хоре одобрений громче всех звучал голос сэра Джорджа. Он приказал Спенсеру и его отделу начать подготовку выставки Неда Грина.

— Конечно, я постараюсь, чтобы вам отдали должное как инициатору, Джералд, — добавил он, — но как только Баро сообщит нам, что Грин приехал, и скажет, где его найти, я хотел бы сам поговорить с ним о его выставке, чтобы эта идея исходила с самого высшего уровня Дискуса. Дело, по моему мнению, безусловно важное.

Все согласились, что дело важное. Но тут, к досаде сэра Джорджа, вмешался Кемп.

— Вы сами хотите встретиться с Грином, генеральный секретарь? — спросил он.

Ответ сэра Джорджа был верхом холодности:

— Да, таково мое намерение, мистер Кемп. У вас есть возражения?

Ирония была слишком явной, и это собранию не поправилось.

У Кемпа вид был невинный и рассеянный, как у китайского отшельника на горе.

— Не мне возражать, генеральный секретарь. Но встречаться с Недом Грином я вам не советую. Я его знал не очень близко до его отъезда во Францию. Разговаривать с ним вам будет… м-м… довольно затруднительно.

— Вот как? А по каким причинам мне будет затруднительно договориться с ним, особенно когда речь идет о гаком лестном предложении, раз даже вы смогли завязать с ним знакомство?

Вопрос был поставлен сложно, но сэр Джордж ухитрился вложить в него оттенок вызова.

Лицо Кемпа сморщилось, голубые глаза сузились и потемнели.

— Причины на это есть. Но конечно, я могу ошибаться. И все же, зная Грина, я вам не советую с ним встречаться.