В его ушах, словно эхо, зазвучал голос преподобного Дженкинса: «Кто приходит с мечом, от меча и погибает…», – и он громко рассмеялся. Преподобный глубоко заблуждался на этот счет. Он бы обрадовался пуле как другу, если бы она заменила грозившую ему теперь пытку.
Он покачал головой, стараясь обрести спасение от осаждавших его горьких воспоминаний, и внезапно перед ним материализовался образ Рэйчел. Другие тени отступили, и в его памяти теперь осталась одна она.
Рэйчел. Добрая, любящая, заботливая.
Рэйчел. Более прекрасная, чем сама жизнь.
Рэйчел. Возможно, он полюбил ее в тот самый момент, когда впервые увидел. Почему же он так неохотно признал это?
Воспоминания о часах и минутах, проведенных вместе с нею, теперь целиком поглотили его. Она всегда была рядом, если он в ней нуждался. Ее нежная забота спасла ему жизнь. Она нянчила его, перевязывала его раны, она заставила его иначе взглянуть на жизнь. Но, что было гораздо важнее, она исцелила раны, от которых болела его душа, помогла ему осознать, что он нечто большее, чем никчемный бродяга, что он нечто более ценное, чем высокопрофессиональный убийца.
– Рэйчел! – Рыдая, он громко выкрикивал ее имя, скорбя о том, что могло бы быть и чему не суждено было осуществиться.
Очнувшись, Тайри открыл глаза, и первое, что он увидел, была все та же прекрасная синяя миска. И не важно, сколько раз он отводил от нее взгляд, стараясь смотреть в другую сторону, не важно, сколько раз он проклинал Аннабеллу, все равно рано или поздно его глаза останавливались на синей сулящей жизнь миске.
В какой-то момент он изо всей силы рванулся вперед, не обращая внимания на то, что по всему его телу разлилась острая боль, на то, что ремень глубоко врезался в шею и почти лишил его возможности дышать. Он все тянулся вперед, напрягая свои мускулы до такой степени, что мир почернел у него в глазах, а сам он рухнул в бездонную яму беспамятства.
Когда сознание вернулось к нему, закатное солнце превратило небо на западе в живое пламя. Огромные сполохи малинового, золотого и оранжевого огня окрасили бледно-голубое небо постепенно превращая его в сиреневое, а потом и в серое – по мере того как солнце сползало за вершины гор и скрывалось за ними.
Тайри глубоко вздохнул. И тут его внимание привлек нежный негромкий смех и, взглянув туда, откуда доносился звук, он увидел Аннабеллу Уэлш, смотрящую на него сверху вниз. На ней были синяя шелковая рубашка и туго обтягивающие ноги черные штаны, а также черные сапоги из телячьей кожи. Даже сейчас, когда его тело лопалось от боли и содрогалось от невыносимой жажды, он не мог не отметить, что она самая вызывающе-красивая женщина, какую он только видел в жизни. Самая красивая и самая злобная.
– Хочешь пить, Тайри? – промурлыкала Аннабелла. – Голоден? Твои руки и ноги болят? Тебе неудобно?
Ее смех был низким и жестким.
– Никогда не следует бить леди, теперь ты это знаешь?
– Но я никогда и не бил леди, – хрипло возразил Тайри и испытал мгновение слабого удовлетворения, видя, как зеленые глаза Аннабеллы потемнели от гнева.
– Все еще не утратил запала, – задумчиво произнесла Аннабелла. Она провела рукой по густой гриве своих рыжих волос. – Но к завтрашнему дню ты его утратишь. До исхода дня стервятники будут драться из-за твоего трупа.
– А ты останешься и будешь наблюдать?
– Может быть.
Аннабелла неторопливо оглядела тело Тайри – рельефно выступающие на руках мускулы, широкую грудь, длинные сильные ноги… Гнев, сверкнувший в ее глазах, сменился печалью. Еще никогда в жизни она не желала мужчину так сильно, как желала Логана Тайри. Почему же из всех мужчин на свете он один не поддался ее чарам и попросту бросил ее? Никто другой не мог устоять перед ее очарованием. |