– И ты хочешь за ней приударить? – насмешливо осведомился друг.

– Да, хочу! А ты что, против?

– А я-то при чем? Хочешь приударить – давай, дерзай.

– Ты мешать не будешь? Если будешь, тогда давай драться.

– Ох, нет! Я скромно удаляюсь, – и друг беспечно засвистал.

…Как следствие этого разговора, на концерт ансамбля, в котором участвовала Мария, в клуб электролампового завода явился один Владик. Билет Радия он подарил у входа какой-то толстой девчонке.

Ансамбль в основном исполнял народные болгарские танцы, но имелись в программе и французский танец, и ирландский. И еще они выучили, как сказала их руководительница, специально к фестивалю русскую народную пляску, украинскую и грузинскую. Мария танцевала хорошо, а в нескольких номерах даже солировала. Владик с замиранием сердца наблюдал, как ее юбка с вышивкой взлетает и плещется вокруг стройных ножек, над сапожками.

Он купил на рынке букет мелких подмосковных роз и лично подарил ей, когда солисты выходили на поклоны. Его, правда, огорчило, что еще два советских парня подарили болгарке по букету – зато после представления, на улице, Иноземцев ждал ее в одиночестве, и они пешком отправились по ночной Москве к ее гостинице «Бурятия». Отмахав несколько километров, где-то на Садовом кольце, Владик неожиданно для самого себя сжал девушку в объятиях и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй.

– Скажи, в болгарском языке есть уменьшительно-ласкательные слова?

– Так. Има. Умалителные.

– И как называют тебя?

– Марче. И еще – Мими.

– А я буду звать тебя Машенька. Или Маруся?

– Машенка лучше. А я тебя – Владе.

Оставшиеся до ее отъезда дни Владик провел как в бреду. Они использовали каждую свободную минуту, чтобы встретиться. Ежедневно у нее проходили репетиции. Ансамбль дал еще два концерта. В промежутках они ездили на Ленинские горы, в Сокольники, в Парк Горького, на ВДНХ. Ходили в кино на «Девушку с гитарой» и в Большой театр – он достал билеты.

Вечерами много целовались. Тяга к ней у него не прошла, внизу живота все горело, и однажды, на лавочке в темноте, она помогла ему, действуя рукой. А сама, не стесняясь, рассказывала ему о тех парнях, которые у нее были. Даже о двух французах – Пьере и Жаке. И о Василе, который ждал ее в Варне. Странно, но Владик ее не ревновал – как будет вскорости ревновать ко всем подряд свою жену Галину. Словно раз она иностранка, то совсем другая женщина. Почему-то изначально подразумевалось, что он будет делить Марию с другими мужчинами, и это казалось ему нормальным.

Девушка была весела, легка, беззаботна. Перед самым отъездом он упросил своих друзей-соседей Вилена и Радия провести вечер вне дома – на ночь к себе пригласить все равно не получилось бы, она должна была ночевать в гостинице, руководитель делегации лично проверял каждую комнату. В тот вечер Владик впервые голый лежал в постели с обнаженной женщиной, но самого главного все равно не получилось, она сказала ему, что сегодня не может, и снова помогла ему рукой.

А назавтра он провожал ее у гостиницы. Новенький венгерский автобус «Икарус» отправлялся от входа, и Владик поразился, что практически у каждой танцорши из ансамбля оставался в Москве друг или подруга, приобретенные за время фестиваля. Разумеется, и они с Марией обменялись адресами, пообещали, что будут писать друг другу, и поклялись снова увидеться.