«Я влип, — продолжал свой монолог Жакмор. — Меня засосало. Я пришел сюда молодым, горячим психиатром, а теперь что: молодой-то я молодой, но весь пыл порастерял. Потеря весьма ощутимая. И все из-за этой вонючей деревни. Из-за этой мерзкой дыры. Помню, как я первый раз увидел распродажу стариков — ого! А сейчас мне на это дело наплевать, сам распрекрасно леплю оплеухи ученикам, хоть и без особой охоты, а как-то раз нахамил Хвуле, потому что иначе было нельзя. Так нет же, хватит! Собираюсь с мыслями и принимаюсь за работу. Так думал молодой Жакмор. С ума сойти, чего только не лезет человеку в голову!»

Под ногами психиатра чавкало. Булькало. Вякало. Клякало. Скользило. Над головой живописно метались вороны, беззвучно каркая — звук уносило ветром.

Интересно, подумал вдруг Жакмор, почему никто здесь не занимается рыбной ловлей? Море рядом, в нем полно крабов и прочей съедобной живности, в чешуе и без оной. Так в чем же, в чем же, в чем же дело?

А дело в том, что не было порта. В восторге от своей сообразительности, Жакмор наградил себя улыбкой.

Из-за ближайшего плетня торчала голова бурой коровы. Жакмор решил учтиво поздороваться, но голова была обращена в другую сторону. Жакмор окликнул животное. Но, подойдя поближе, понял, что это не корова, а одна отрубленная и насаженная на кол голова. Корову наказали. Табличка же упала в канаву. Жакмор подобрал ее и еле-еле разобрал заляпанную грязью надпись: «В другой…» пятно… «раз…» «будешь давать…» пятно… «больше молока…» Пятно, еще и еще пятно.

Жакмор сокрушенно покачал головой. Нет, он никогда не свыкнется. Ученики — это еще туда-сюда. Но бессловесная скотина… Он уронил табличку в грязь. Глаза и морду коровы выклевали птицы, так что она весело скалилась.

Еще работка для Хвулы, подумал Жакмор. Выловит — получит золото. Но на кой оно ему нужно — на него ничего не купишь. Выходит, золото тут непреходяще. И бесценно.

Ого, подумал Жакмор, кажется, ко мне возвращается вдохновение. Хотя сам предмет не представляет интереса: во-первых, ни с чем не сообразная цена золота Хвулы есть следствие особого порядка вещей, а во-вторых, мне на золото наплевать. Зато худо-бедно скоротал еще сотню метров.

Вот и деревня. Красная речка, лодка Хвулы и он сам, ловец отбросов. Жакмор окликнул его. Лодка подплыла к берегу, Жакмор в нее запрыгнул.

— Как дела? Что новенького? — бодро спросил он.

— Ничего, — ответил Хвула.

В голове Жакмора вдруг явственно сложилась мысль, которая смутно шевелилась с самого утра.

— Послушайте, — обратился он к лодочнику, — что, если я зайду к вам в гости? Мне бы хотелось кое о чем вас спросить.

— Пожалуйста, — сказал Хвула. — Почему бы и нет? Пошли. Вот только… вы позволите?..

Его словно подбросило пружиной, и он полетел в воду. Дрожа и фыркая, устремился к какому-то предмету и ловко ухватил его зубами. Это оказалась кисть руки, довольно маленькая, перепачканная чернилами. Хвула влез в лодку.

— Ну-ну, — пробурчал он, разглядев добычу. — Пацан Шарля опять не сделал задание по письму.

4

98 апревгуста

«Эта деревня ненавистна мне все больше и больше», — подумал Жакмор, рассматривая себя в зеркало.

Он сбрил бороду.

5

99 апревгуста

Клемантина проголодалась. За обедом она теперь пичкала детишек, а сама почти не ела. Она подошла к двери и повернула ключ в замке. Вот так. Теперь никто к ней не войдет. Вернувшись на середину спальни, она ослабила пояс своего полотняного платья. Бросила взгляд в зеркало на дверце шкафа.