|
– Совершенно верно! – ответил капитан. – Но туда мы заедем только на обратном пути, через неделю, или, если святым будет угодно явить нам свои милости, то и на шестой день. – Но нам выданы билеты до Фронтеры! – запальчиво возразил сеньор Джеймс! – Я знаю, – хладнокровно продолжал капитан, – и не требую с вас никакой доплаты, но мне приказано идти прямым рейсом на Компече и уже на обратном пути зайти в Фронтеру. Если только буря не заставит нас изменить курса. – Пусть буря потопит вас, ваш пароход и ваших хозяев! – кричал мой друг, призывая на голову своего собеседника всякие напасти. Капитан оставался совершенно спокойным. Он пожимал плечами и наконец произнес: – Что за странный народ англичане! Вечно они торопятся! И стоит ли говорить так много о столь малом времени? Не все ли равно, что завтра, что сегодня, а иногда оно и лучше! Тем временем полоска тучи росла и ширилась, расползаясь по всему небу. Капитан стал тревожиться, и сам сеньор Джеймс, забывая о неудаче, сказал мне: – Мне не нравится небо, Игнасио. Я ничего не ответил, так как мы оба явственно расслышали вопрос Моласа к одному матросу: – Буря? – Да, буря, – последовал ответ. Буря была неизбежна. Я внимательно присматривался к действиям капитана и следил за его распоряжениями. Было два выхода: повернуть на Фронтеру, но, по словам капитана, нам угрожала большая опасность, что шквал нас догонит и выбросит на прибрежные утесы, не дав пройти мол в нужном месте. Другой выход был – держаться подальше в открытом море. Капитан избрал последнее, вполголоса браня сеньора Стрикленда, будто бы сглазившего погоду и навлекшего на нас эту бурю. – Матросы считают, что мы потонем, – сказал я, подходя к своему другу. – Как все вы, индейцы, хладнокровно относитесь к этому! – с горячностью упрекнул меня сеньор. – Далеко ли до берега? – Около двенадцати миль, как я слышал… А что касается гибели, то Господь, если захочет, спасет нас, а не захочет – мы потонем. Нельзя идти против судьбы! – Подходящая философия для индейца! Но я и мои соотечественники думаем иначе, и хорошо делаем, а то от Англии осталось бы не больше следа, чем от вашего царства. Я предпочитаю умереть в борьбе, а не сложа руки! – Что здесь за матросы? – спросил он после минутного молчания. – Они кажутся мне людьми опытными, и сам капитан тоже старый моряк… Смотрите! За спиной Стрикленда блеснула яркая молния, за которой раздался громовой удар, и на нас налетел первый порыв сильного ветра. Затем – минута полного затишья. Издали на нас надвигались волны, гонимые какой то неведомой силой, и при виде их капитан, опасаясь, как бы пароход не попал в боковую качку, распорядился поставить его поперек волн. Он велел также запереть наглухо все входы в каюты, чтобы вода не вливалась туда. На корме осталась только команда, Молас, сеньор Джеймс и я. Остальные пассажиры были внизу. Пенистая водяная стена быстро приближалась к нам. Твердо, обеими руками ухватившись за канат, я дал тот же совет моим товарищам: – Держитесь крепче! Идет буря и угрожает многим из нас смертью! Буря была ужасная. Второй такой я не видывал. Машина вскоре перестала работать, и пароход был предоставлен на произвол стихии. Перекатывавшиеся через палубу волны выбили дверь на лестницу, и вода широким потоком хлынула вниз. Оттуда послышались раздирающие душу крики. На палубу, спасаясь и давя друг друга, полезли перепуганные пассажиры, которые были заперты внизу. Но я думаю, что двое или трое нашли свою смерть в каюте, захлебнувшись водой. Наверху положение было не лучше. Только крепко держась за канат, можно было противиться силе волн. Время от времени они сметали кого нибудь, и несчастная жертва находила неизбежную могилу в морской пучине. |
