– Как ты могла подумать про меня такое, Нана?

– Сказала, что в шестнадцать лет девочек не сажают на колени. Оно и понятно, но ведь ты ей как отец. Я это же и сказала!

– Да я же ее чуть не с пеленок растил…

– Стыдно!

– У меня сердце прихватило!

И каждая фраза превращалась для меня в очередной отголосок. В очередной отзвук где то вдали.

Мне было стыдно за то, что посмела так подумать про своего отчима. Мне было жалко, что она не выслушала меня, а вместо этого подняла шум. Очень больно. Ведь если бы я тогда не обиделась и не закрывалась бы у себя в комнате несколько дней подряд, то обязательно бы заметила, что мама терпит адскую боль. Сжимает зубы до скрипа и терпит. Терпит. Терпит.

– Не плачь, не плачь. – Услышала металлический голос у себя над ухом. И чья то шершавая рука грубо стерла слезы с моей щеки. Почувствовала, как он обнял меня. Сжалась и пожалела, что не могу уйти вслед за мамой. Зажмурилась, желая раствориться и исчезнуть, чтобы не чувствовать его прикосновений. – Не плачь. – Повторил отчим, стоя на краю могилы и держа меня за плечи. – Все наладится. У тебя есть я. Теперь мы с тобой остались только вдвоем.

И обнял еще крепче.

Илья

Утром перед тем, как пойти в институт, я еще раз заглянул в гараж: украденная тачка, накрытая тентом, все еще стояла на своем месте. Вчера, после того, как отвез Карину домой, вернулся и сразу завалился спать. Нет, сначала, конечно, содрал с постели белье, пахнущее чужими дешевыми духами и грязными утехами, и зашвырнул его в ванную. Плечо ужасно ныло, усталость давила громадной скалой, поэтому ни звуки пьяных выкриков, ни долбящая по ушам музыка не смогли мне помешать тут же провалиться в сон.

Разговаривать с братом утром я не стал. Решил подождать и посмотреть, что будет дальше. Избавится ли он от машины, попросит ли моей помощи, и как, вообще, будет выкручиваться? Надоело постоянно брать ответственность на себя. Пора ему уже повзрослеть.

Еле продрав глаза, поплелся пешком – на первом курсе всегда так делал. Тогда еще учеба казалась чем то важным, тогда в ней ощущался хоть какой то смысл. Учебное заведение казалось мне каким то новым миром, живым, интересным. Я даже занятия не пропускал.

Позже оказалось, что институт был обычным сборищем бездельников, которые не знали, чем хотят заниматься по жизни и получали образование, чтобы решить потом, что уж этим то они точно заниматься не будут.

Город, несмотря на ранний час, наливался жизнью. Дышал смогом, зато в полную силу. Он шумел автомобилями, светофорами, людским, временами не местным, тихим говором. Я быстро преодолел расстояние до вокзала и с удовольствием прогулялся по площади, а затем направился вверх по улице.

Мне всегда нравилось проходить мимо витрин, всматриваться в выставленные в них товары. Особенно радовал книжный. Точно какой то волшебник расставлял там книги. Даже если не читаешь, так и тянет прихватить с собой книжку, другую. А еще я брал вкусный кофе в небольшом кафе по пути. «Встреча» – гласили крохотные буковки над его дверью. Малозаметные, выведенные словно кривым почерком школьника.

Но в рекламе это заведение никогда не нуждалось. Большие окна в пол, атмосфера уюта, вкусные блюда для быстрого перекуса и манящий запах ароматного напитка. Все это работало лучше любых вывесок.

Столики в заведении были маленькими – на одного двух человек. Все было рассчитано на то, чтобы ты заскочил с утра или в обеденный перерыв, взял яичницу с беконом, булочку и кофе, торопливо схомячил и побежал дальше по своим делам. Поэтому обслуживали там быстро, и люди сменяли друг друга за столиками с ошеломительной скоростью.

Я замедлил шаг в попытке разглядеть бариста в углу за большой черной стойкой. Обычно в ожидании напитков на вынос посетители толпились возле нее в длинной очереди.