Блеснув голубыми глазами, Морган закончил:

— Ему по крайней мере не удастся соблазнить меня!

Глаза Леони расширились, и она резко спросила:

— Откуда вы знаете, что он хотел соблазнить меня?

Сожалея о допущенной ошибке, Морган пожал плечами.

— Мсье ле Форт упомянул о том, что этот де ля Фонтане совсем не такой джентльмен, каким был его отец.

— Морган Слейд! Кажется, вы уже успели сунуть нос в чужие дела! Да как вы смеете! Сердясь на себя, тот резко ответил:

— Ты ведь знаешь, что до вчерашнего дня я не помнил о женитьбе, а потому вполне мог подозревать, что ты просто хочешь выманить у меня деньги. Так что с моей стороны было вполне логично постараться узнать о тебе побольше.

Негодование Леони несколько улеглось, и она нерешительно взглянула на Моргана. Она все еще настороженно относилась к его поступкам, но разум подсказывал ей, что они вполне оправданны. Она часто признавалась себе, что на его месте поступила бы так же, а потому неохотно проговорила:

— Возможно, вы и правы, мсье. Но согласитесь, не очень-то приятно узнать, что кто-то сует нос в твои дела.

— В твоем прошлом есть что-то такое, что бы ты хотела скрыть?

Леони вздрогнула и недоуменно посмотрела на него.

— Что вы имеете в виду?

— Если шесть лет назад наш брак был фиктивным, то не будешь ли ты так любезна объяснить мне, как получилось, что в Натчез ты приехала с ребенком, про которого говоришь, что он мой?

Глава 28

Леони замерла и, побледнев, ответила:

— Я не хочу говорить об этом.

Морган пристально посмотрел на нее. Он вовсе не собирался копаться в прошлом Леони. Ему самому не нравилась та роль, которую приходилось играть. Но для того, чтобы выпутаться из сложного положения, в котором оба по вине Эшли оказались, Морган хотел знать как можно больше, даже если это доставляло Леони боль или ставило ее в неловкое положение.

Он хотел прервать начатый разговор, но не мог. И он продолжил:

— Ты это уже говорила в прошлый раз. Но дальше так продолжаться не может. Ты ведь носишь мое имя, и я принимаю на себя ответственность за Джастина. Я думаю, это дает мне право знать, кто же все-таки его отец, не так ли?

Морган мучительно переживал, так как говорил полуправду, но уверял себя в том, что обязан так поступить. Он должен узнать, кто отец Джастина!

Стараясь не смотреть, на Моргана, Леони так сильно сжала перила балюстрады, что побелели кончики пальцем. Она прекрасно понимала, что Морган имел право на этот вопрос…

Леони с тоской прикрыла глаза. Она так долго хранила этот секрет, который был ее позором и стыдом, что признание казалось ей почти невозможным. А Морган, внимательно наблюдал за Леони, ощущая сострадание к ее смущению и мучительному нежеланию раскрывать печальную страницу своей жизни. Чувствуя, что не в силах больше смотреть на ее несчастное лицо, он грубовато спросил:

— Это Морис? Морис де ля Фонтане? Чувствуя, что не угадал, Морган попытался пояснить свою мысль:

— Мне казалось, что он — единственный мужчина, который все время находился поблизости от тебя. Я заметил, что тебе неприятно вспоминать о происхождении Джастина, поэтому подумал, что причиной рождения ребенка могло быть изнасилование, и Морис…

У Леони вырвался нервный смех, а на глаза цвета морской волны навернулись непрошеные слезы:

— Как вы проницательны, мсье! Вы правы, это было изнасилование, но Морис здесь ни при чем.

Она отвернулась, стараясь скрыть мучительный стыд, но уже не могла сдержать потока слов. Казалось, что это признание прорвало плотину молчания, которую она возводила все шесть лет.

— Я была в одном месте, где мне не следовало находиться, и… и мужчина, незнакомец, принял меня за совсем другую женщину.