В таком виде уже можно появиться в городе. Вторую свою личину он спрятал в большой спортивной сумке.

* * *

Дом дряхлел. Вся его кирпичная громада, воздвигнутая во времена строительного энтузиазма тридцатых годов, походила на уродливый зуб, изъеденный кариесом обвалившейся штукатурки. Вокруг дома стоял покосившийся дощатый забор с козырьком над пешеходными дорожками. Дом, по-видимому, собирались сносить.

Витек стоял с пакетами в руках и с тревожным любопытством оценивал происшедшие за три года изменения. Они не столько пугали его, сколько вызывали досаду. Подвал дома, каким Витек его помнил, ему нравился. Там было гораздо лучше, чем в колодцах теплосети. К тому же, насколько он знал повадки бомжей, все примечательные и удобные места с началом отопительного сезона оказывались занятыми. И бомжи их яростно защищали. А если защитить не могли, то так загаживали перед уходом, что отвоеванное место не казалось таким уж привлекательным. Так было всегда.

Витек прошел вдоль забора, пока не набрел на дощатый настил, который вел через лужи внутрь огороженной территории к подъездам. По настилу осторожно ступала тетка. В руках она держала маленького пуделя.

— Господи, господи, когда же это кончится, — бормотала тетка, хлюпая досками по воде.

Пудель повел носом в сторону пакетов и оглядывался на Витьку до тех пор, пока хозяйка не скрылась за углом.

Витек несколько воспрянул духом. Если в доме оставались жильцы, значит, и подвал мог быть вполне пригоден для обитания. Другой вопрос — кто сейчас там обитает? Уступил ли Большой Эдик свою территорию? Или все осталось как прежде? Как знать. Три года у бродяжек-пацанов идут за пять, столько всего случается. Чужие побьют, свои ли накостыляют, или обкумарится кто клеем, или менты заберут — и нет пацана.

Только сейчас Витек сообразил, насколько он глупо выглядит в своей новенькой чистенькой курточке и джинсиках, в безупречных кроссовках, причесанный, с чистыми руками и пахнущий заграницей. С другой стороны, не валяться же в грязи. Пусть уж лучше так.

Он обошел по краю знакомую яму, перепрыгнул через сломанные детские качели, обогнул голый куст сирени и оказался перед низкой проржавевшей жестяной крышей, прикрывавшей вход в подвал. Открыв разбухшую от сырости дверцу шкафа, когда-то прибитую Эдиком вместо совсем развалившейся «родной» двери, Витек спустился по ступенькам вниз, ощущая знакомые запахи гнилой картошки, пара, плесени и еще черт знает чего.

Где-то внизу должен был быть остов детской коляски. Витек тут же загадал, что если наткнется на остатки коляски, значит, все будет как прежде. Он очень этого хотел.

Коляски не было.

Темный коридор вел в глубь подвала. Если бы Витек не знал его как свои пять пальцев, он решил бы повернуть обратно.

Поворот налево. Прямо. Направо.

Подслеповатые окошки, в которые и кошка не пролезла бы, давали ему достаточно света для полного ориентирования.

За очередным поворотом должна была находиться «комната», как они ее называли. А по сути это было длинное низкое помещение с переплетением труб на потолке, безобразно захламленное жильцами. Самой большой удачей считалось то, что в подвале не стояла вода, как в некоторых других известных им домах. От воды всегда несло гнилью, а летом там свободно плодились комары. Такие дома назывались «болотами». «Болото» номер такое-то по такой-то улице.

«Комната» никуда не делась. Только там было темно и тихо. Лишь в трубах над головой булькала и перекатывалась вода.

Витек остановился на пороге и достал из кармана зажигалку. Подняв огонек над головой, он двинулся вперед. У стены, на одной из труб, должна была висеть лампочка. Он нащупал ее и закрутил в патроне. Лампочка вспыхнула, осветив «комнату».