|
В глубине души она всегда знала, что Гримо придет за ней, пусть даже только для того, чтобы умереть, пытаясь спасти ее. — Нам надо идти, мой милый дурачок, — сказала Мэв. Гримо не ответил, не сдвинулся с места. Она отстранилась и заглянула ему в глаза: — Надо идти, Жэм. На его губах появилась кровь, в объятии чувствовалось отчаяние. Он цеплялся за нее. — Нет, Жэм, нет, — воскликнула Мэв Ринг. Гримо оседал, и у нее не хватало сил поддерживать его огромное, ставшее необыкновенно, пугающе тяжелым тело. Откуда-то сбоку к ним шагнул высокий, плотный мужчина. Охотник подхватил горца и опустил на колени. Кровь стекала по подбородку Гримо, его глаза неотрывно смотрели на Мэв. Она взяла его за руку и сжала пальцы: — Не уходи, Жэм. Пожалуйста. Я люблю тебя. Не оставляй меня. Не сейчас! — Никогда… не оставлю… — прохрипел великан. Охотник обнял его за плечи, не давая упасть. — Не беспокойся, приятель, я позабочусь о ней, — сказал варлиец. — Клянусь. Никто не тронет ее, пока я жив. — Теперь… иди, — прошептал Гримо. — Нет, я тебя не оставлю! Но горец уже не слышал ее. Охотник опустил бездыханное тело на ступеньки и взял женщину за руку. Она вцепилась в плечо Жэма, вглядываясь в неподвижное лицо. — Если они схватят вас, то получится, что он умер напрасно, — сказал Охотник. — Отпустите его. Он осторожно разжал ее пальцы, поднял и повел к двери собора. Перед тем как войти, Mэв оглянулась. Яркие солнечные лучи пробили стелющийся над площадью дым, и казалось, что Жэм Гримо залит золотом. Потом дверь захлопнулась, свет погас, и мир погрузился в темноту. Галлиот медленно взошел по ступенькам и опустился на колени рядом с телом Гримо. Положив руку на грудь умершего, он сказал: — Я знал, что ты придешь. Капитан повернулся и обвел взглядом толпу. Люди стояли тихо, молча, не шевелясь. Его печаль, как в зеркале, отразилась на каждом лице, но, кроме нее, было и что-то еще. Собравшиеся на площади стали свидетелями великой трагедии, и она тронула их сердца. Люди не смели даже вздохнуть; чтобы не нарушить величие момента, дать ему впитаться в души. Даже мушкетеры не предприняли ни малейшей попытки арестовать Тайбарда Джакела, и юноша стоял рядом с ними со слезами на глазах. Поднявшийся по лестнице сержант Паккард остановился, глядя на Гримо. На лбу у сержанта красовалась шишка, из глубокой царапины на щеке сочилась кровь. — Хотите, чтобы мы отправились за женщиной, сир? — неуверенно спросил он. — Нет, сержант. Это дело церковное, пусть епископ и занимается. Наша обязанность — поддерживать порядок. Паккард бросил взгляд на костер: — Тот рыцарь, Гайан Кай, так и не выбрался. Похоже, поджарился. Туда ему и дорога. — Я говорил, чтобы он не связывался с Гримо, но некоторые не привыкли слушать. — Горец чуть не проломил мне череп, но, клянусь небом, я рад, что увидел это, — признался сержант. — Будет о чем рассказать внукам, а? — Да. — Галлиот устало поднялся. К ним приблизилась небольшая группа горцев, окруженная десятком солдат. — Мы можем забрать тело, капитан? — спросил один из них. — Конечно. Шестеро мужчин бережно подняли погибшего великана. Один из горцев вынул из ножен меч Гримо и протянул Галлиоту. Варлиец покачал головой. — Пусть покоится с ним. — Он положил меч на грудь Жэму. И снова толпа расступилась перед Гримо. Горцы и варлийцы обнажали головы перед тем, кто погиб на их глазах. |
