Я пришел к Вам как мужчина к мужчине, по одному из самых важных в жизни дел. Ивонна, глубоко признательная Вам и сознающая, как много она Вам обязана, поставила свое согласие на вторичный брак со мной в зависимость от Вашего согласия. Об этом согласии я и прошу Вас горячо.

На будущее время, поскольку моя дружба может быть Вам полезна, она — Ваша, с радостью и от души.

Ваш искренно

Э. Чайзли

Отель Боргон».

У Джойса подкосились ноги. Буквы расплылись перед глазами. Острая боль кольнула в сердце. Самое мучительное в этом письме было согласие Ивонны. Признание епископом благородства его поведения, почет, оказанный ему этим формальным предложением, предложение дружбы, — все это были для него пустые слова. Важно было только одно: Ивонна уходит от него — и по доброй воле. Хоть он и предвидел этот удар, и страшился его, все же он был оглушен; со стоном он кинулся на пол и закрыл лицо руками. Только теперь он понял, чем была для него Ивонна: его надеждой на спасение в этом мире и в будущем, его ангелом-хранителем, его вселенной. Без нее все было хаос, мрак и пустота.

Сверху донесся голос Ивонны, знавший его:

— Стефан.

Он поднял обезумевшее лицо и с трудом заставил себя ответить. Потом встал, по привычке погасил газ и тяжелыми шагами поднялся наверх.

— Выпейте чаю, — сказала Ивонна, возясь над котелком. — Я заварила вам свежего.

— Надо сначала вымыть руки, — угрюмо ответил он.

Вымывшись и почистив свое платье, он вернулся к Ивонне и присел к столу. Как всегда, она налила ему чаю, придвинула масло — у нее вошло в привычку ухаживать за ним, — сокрушалась об испорченных тартинках. Он ответил, что это ничего не значит, но когда попробовал есть, кусок застрял у него в горле. Ивонна даже и не притворялась, что ест, она играла ложечкой, не поднимая глаз. Джойс тревожно вглядывался в нее. Она как будто состарилась за этот час. Детское выражение сменилось грустной серьезностью женщины, много пережившей. Когда она подняла на него глаза, в них была нежность и мольба.

— Видели ли Эверарда?

— Нет. Я выходил. Но он оставил мне записку — в ней все сказано.

— Он просит вашего согласия?

— Да.

— И вы дадите его? — выговорила она чуть слышно.

— Было бы хуже, чем безумием с моей стороны, пытаться отказать в нем, — с горечью ответил он.

— Если хотите, я останусь с вами и будем жить, как жили.

— А вы — хотите этого?

— Я не иду в счет. Я должна делать, как мне скажут.

— Будете ли вы счастливы с Эверардом?

— Да, конечно, была же я раньше. — Однако щеки ее побледнели.

— Но если б я попросил вас, вы бы остались и продолжали бы делить со мной бедность и борьбу за жизнь?

— Как же я могла бы отказать вам? Ведь я обязана вам жизнью.

На один миг — трепетный миг — он заглянул в ее чистые, правдивые глаза и понял, что он властелин ее судьбы. Условие, поставленное ею Эверарду, не было только актом благодарности. Она серьезно отдавала свою судьбу в его руки. Несколько минут он молчал, напряженно и взволнованно размышляя, дрожа в борьбе с безумным искушением.

Рука его, нервно дергавшая усы, дрожала. Ивонна по лицу его видела, как он взволнован.

— Не мучьте себя этим теперь, — ласково сказала она. — Ведь это не так к спеху. Зачем непременно решать такие важные дела в одну минуту?

— Вы правы, Ивонна.