Майкл раздумывал не больше секунды. Подошел и стал осторожно водить рукавичкой по спинке, грудке, плечикам маленькой Лулу. Девочка засмеялась. Джулия тоже. Он взглянул на нее и замер. Желание нахлынуло на него с прежней силой.

Джулия мгновенно погасила улыбку.

— А теперь я сама, — сказала она сухо. Когда его пальцы случайно коснулись ее руки, она опустила глаза и потом уже старалась на него не смотреть.

Майкл стоял, по-прежнему, рядом, а ее сердце билось, как у влюбленной девчонки. Джулия чувствовала, что и он взволнован.

Ополоснув Лулу из кувшина теплой водой, она подала ему ее, а он, раскинув на руках махровую простыню, осторожно завернул малышку.

— Ну вот, теперь можно и баиньки, — проворковала Джулия, унося в спальню драгоценный сверток.

Их взгляды снова встретились на какую-то долю секунды. Джулия лихорадочно думала, как поступить — то ли сказать ему, чтобы уходил, то ли пусть остается. Совершенно определенно она знала лишь одно: если он и дальше будет молчать, она не выдержит и даст волю чувствам. Ей так хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Что делает с женщиной одиночество, грустно подумала она. Или здесь что-то другое? Лишь посмотрит на него, и сразу в ногах слабость! Уж лучше бы сказал ей очередную колкость, подвела она итог своим мыслям.

Какое-то время Джулия стояла у детской кроватки.

— Спи, моя кисонька, — прошептала она.

— Ма-ма-ма… — пролепетала Лулу, закрывая глазки. — Б-у-у-у… — вздохнула она и засопела.

Джулия повернулась и увидела, что Майкл стоит неподвижно и смотрит на нее. Он заглянул ей в глаза, и в душе ее воцарилось смятение. Его взгляд опалил ее, будто молния — одинокое деревце. Пламя, полыхающее в глубине его темно-карих глаз, обещало грозу. Еще одна такая вспышка, мелькнула мысль, и она, Джулия, сгорит, обратится в пепел!

Она прошла мимо него в кухню. Он, не сказав ни слова, последовал за ней. Верхний свет, к счастью, был не очень ярким: они оба стояли в спасительной тени и молчали.

В ее глазах читалось смятение. Не доверяет ему, подумал он, обожглась однажды и теперь опасается. А он? Собственно, что такого сделал он, чтобы разубедить ее, заставить поверить? Ни-че-го! Что ж, все объяснимо — она боится пускать его в свою жизнь. И бесполезно что-либо объяснять! Да и незачем. В жизни имеют значение лишь поступки. Слова — пустое.

Громко тикали «кошачьи» ходики, напоминая ему о разрушительных «талантах» миссис О'Брайен. Ах, женщины, с разудалой решимостью, вообще, рушат и крушат, что ни попадя!

— Кофе хотите? Или чего-нибудь другое? — спросила она, хотя более всего желала знать, о чем он думает.

«Чего-нибудь другое.» Именно это он бы предпочел! Может, даже чуточку больше того, что Джулия Харди намерена ему предложить.

— Нет, — ответил он, хотя ему очень хотелось сказать «да». — Завтра рано вставать. С утра нужно быть на строительной площадке. Пожалуй, пойду к себе. И Питер там один!

Да, конечно, он измотан, подумала Джулия. Глаза усталые, плечи опущены, весь какой-то понурый. Целый день на работе, а вечером еще этот переезд. Похоже, преднамеренно перегружает себя работой, чтобы не думать о том, что его гнетет. Интересно, что же все-таки не дает покоя Майклу Джойсу?

— А я, пожалуй, с удовольствием выпью чаю, — произнесла она, понимая, что необходимо хоть чем-то занять руки. Налив в чайник воды, поставила его на плиту. — Обожаю посидеть на балконе с чашкой чая. Когда была в положении, всегда так делала. Понимаете, сидела часами и все думала, думала. Так и вошло в привычку.

Она сказала это без всякой задней мысли, не задумываясь, обязательно ли ему знать такие подробности.