Подарки других приглашаемых на торжество тоже не имели никакого отношения к альпинизму, скалолазанию или горному туризму. Друзья семьи, близкие и дальние родственники, коллеги покойного шерифа и избранные представители политического бомонда, как правило, не напрягали ни воображение, ни финансы, прибегая к традиционным приношениям. Флакон духов — почему-то непременно французских. Толстая книга в переплете с нудным романом давно почившего классика. Диск с последним блокбастером из жизни мутантов.

И в день своего двадцатилетия Аннабел не ждала ничего из ряда вон выходящего.

Образцовая и послушная дочь еще с вечера заранее готовилась к вымученной кислой улыбке партийной мамочки и короткому чмоканью в щеку. Утро знаменательного дня не предвещало экстраординарных событий, если не считать того, что Аннабел проспала лишних целых три минуты — впервые с того дня, как пошла в школу.

Проснувшаяся чуть позже обычного именинница первым делом поздравила отца с круглой датой. Под лучом солнца, прорвавшегося сквозь жалюзи, темно-зеленые глаза на траурной фотографии на мгновение ожили. Тускло блеснула шестиконечная звезда на левой груди. Аннабел тяжко вздохнула — у нее всегда перехватывало гортань при воспоминании о героической безвременной смерти обожаемого блюстителя порядка. Будь отец жив — непременно бы огорошил дочь потрясающим сюрпризом.

Затем, как всегда для поднятия настроения, Аннабел пару минут помедитировала, впившись взглядом в гения сольных восхождений. Ральф Макснер собственной судьбой каждое утро напоминал, что в жизни можно добиться всего.

Ну а вместо разминки с упражнениями на растяжку мышц рук, ног и шеи девушка, вступившая в третий десяток, пару раз качнула боксерские перчатки, висевшие в изголовье. Эта спортивная реликвия, доставшаяся от покойного отца, в самые трудные моменты и непростые ситуации выручала зеленоглазую крошку.

Аннабел привыкла изгонять злость, отчаяние и зависть коротким раундом в спарринге с кожаным болваном, набитым опилками. Натянув огромные, тяжелые и грубые бойцовские аксессуары, Аннабел выдавала серию неумелых хуков и апперкотов. После таких упражнений порой весь день ныли суставы пальцев и побаливали бицепсы, но зато настроение было если не чемпионское, то близкое к призовому.

Мать не возражала против кожаного болвана и перчаток. Правда, вкладывала в занятие совсем другие мотивы.

— Закон победы, моя дорогая девочка, терпеливо ловить момент, когда противник расслабится, и бить сразу, коротко и точно! — вдохновляюще произносила она всякий раз, когда случалось застать дорогую девочку за боксерским экзерсисом.

Вот и этим утром, в день своего двадцатилетия, Аннабел Кловер захотелось первым делом не почистить зубы, не принять душ, не застелить постель, а нанести безликому манекену не меньше сотни ударов. Потому что трудно описать гремучую смесь чувств, которые испытала Энни, не обнаружив даже намека на подарок. Не было ничего перевязанного розовой ленточкой, ничего упакованного в серебристую бумагу.

Но Аннабел ограничилась тем, что отвесила подушке кулаком правый крюк. Джоан Кловер, несмотря на свою партийную загруженность, не могла забыть о подарке, не могла! Этого не бывало за всю историю. А может, подарок слишком малого размера и уместился в миниатюрной коробочке?

Но тщательный обыск, с дотошностью, унаследованной от знаменитого шерифа, не дал результата. Ни среди косметических принадлежностей у зеркала, ни в ящиках стола, ни на полке рядом с куском гранита не оказалось ничего похожего на футляр, в котором скрываются драгоценности.