Василий выполнил еще четыре скульптуры императора. Две из них в полный рост. Цезарь осыпал его милостями. Ему дали большую прохладную комнату в северном крыле дворца. Она была просторна и хорошо освещена.

Два раза в день Нерон, сияющий от удовольствия, приход ил позировать в сопровождении фаворитов, слуг и музыкантов.

Однажды он сказал:

— Мы оба молоды, ты и я. Мы великие художники. У нас одни мысли, одни желания… одна боль. Мы должны поддерживать друг друга. Я читаю в твоих работах не только вдохновение… Но поддержку себе… утешение. Вот что: пока ты работаешь, я буду вдохновлять тебя пением. Мой золотой голос поможет тебе!

* * *

В мастерской постоянно толпились какие-то люди. Они мешали, шумели, раздражали… А когда приходил император, тишины, естественно, тоже не было. Иногда властелин мира пел. Часто он приводил с собой жонглеров или танцовщиц. А один раз заявилась целая группа артистов, которые разыграли перед скучающим императором пантомиму о похищении сабинянок. В таких условиях Василию было очень трудно собраться с мыслями.

* * *

Однажды в мастерскую к Василию вошел Тижелий в сопровождении незнакомого человека с лицом висельника. Он начал что-то быстро говорить императору. Но говорить очень тихо. При этом он постоянно указывал на человека, которого привел. Несчастный стоял, дрожа от страха и не смея даже поднять глаза. Поначалу Нерон был очень раздражен и слушал с нетерпением, но затем понемногу успокоился и в конце концов громко сказал:

— Ладно, сдаюсь. Но это очень жестоко, Тижелий. Этот человек — мой друг.

Император вернулся на свою скамейку. Но уже не мог успокоиться. Он ерзал, подпрыгивал и, наконец, не выдержав, разразился возмущенными воплями:

— Трижды несчастны те, кто судьбой определен на царствие! Мне только что сообщили, что один из моих людей, кому я безгранично верил, готовил заговор против меня. Мне пришлось уступить Тижелию. Мой друг умрет! — неожиданно он замолчал, а потом радостно хлопнул в ладоши. — Нашел! Вот что я сделаю: я опережу Тижелия. Уж больно он усердствует. Я предупрежу своего друга, и он вскроет себе вены. Да, это лучшее решение, которое можно принять в подобной ситуации. Фу, теперь я чувствую себя немного лучше.

Без конца входили и выходили чиновники. Нерон не переставал оплакивать свою долю. Иногда он бросал беглые взгляды на бумаги, а чаще всего просто отказывался читать их. Иногда Василий удивлялся, как это государственной машине еще удавалось работать. Каждый раз перед уходом император испускал тяжкий стон:

— Ох, мой маленький гений, если бы ты знал, как я несчастлив! Не знаю, как долго я смогу это все выдерживать!

* * *

Работая без устали, Василий не очень интересовался тем, что происходит вокруг него. Но однажды он в полной мере ощутил, какое важное место он, сам того не желая, занял при дворе.

Это случилось вечером во время ужина в честь Флавия, известного и очень популярного полководца, который только что с успехом закончил кампанию на востоке.

Когда роскошный и очень длинный ужин наконец закончился, Нерон решил спеть для гостей. В этот раз он был в ударе, и гости долго истерично аплодировали. Овации были приняты императором как должное. Он кивнул головой и сказал то, что обычно говорят артисты после выступления:

— От всего сердца благодарю за внимание, с которым вы слушали меня.

После этих слов он положил лютню и обратился к Флавию. За все время выступления на грубом деревенском обожженном восточным солнцем лице полководца не дрогнул и один мускул.