Василий заметил, что на многих столах возвышались аметистовые чаши, а это означало, что гости принесли их с собой. Дело было в том, что посуда во дворце была очень старой и после правления Клавдия находилась в плохом состоянии. Многие вещи сломались или просто были разворованы, поэтому приглашенные часто ощущали недостаток посуды, а особенно аметистовых чаш. А это было важно, потому что при дворе упорно держалось мнение, что такие чаши предохраняют от пьянства.

Симон Волшебник, как всегда мрачный и молчаливый, сидел на своем обычном месте, и Василий сделал большой круг, чтобы не встретиться с ним. Ему вовсе не хотелось, чтобы этот самозванец вспомнил, глядя на него, того юношу, который пришел к нему с просьбой изгнать злого духа. В одном из отдаленных и темных углов зала Василий заметил про славленного полководца Флавия. По всей вероятности, он впал в немилость из-за того, что без энтузиазма встретил проекты Цезаря о завоевании мира.

Увидел он и Елену. Он сидела рядом с красивым, но очень мрачным молодым человеком в богатой одежде офицера преторианской гвардии. Когда скульптор проходил мимо, девушка отворачивалась изо всех сил, чтобы не встретиться с ним глазами.

Нерон, и это бросалось в глаза, был в прекрасном расположении духа. После первых же блюд он спел гостям. Причем с большим настроением. Голос был великолепным, но было заметно, что он не выкладывается полностью. Император явно хотел осчастливить гостей своим божественным голосом и после вторых блюд. Как всегда гости бурно аплодировали в обычной истеричной манере. Нерон был просто счастлив и буквально сиял от гордости. Его полная грудь бурно поднималась и опускалась. Казалось, все шло как обычно, а учитывая настроение императора — даже лучше, чем всегда. И все же в зале явно ощущалось скрытое напряжение. Место Тижелия за столом было пусто, и как многие из присутствовавших, Василий задавался во про сом: «Что за гнусное дело могло послужить причиной отсутствия этого страшного человека?»

Принесли десерт: огромные блюда со свежими фруктами, орехами, пироги с медом, сладкие пирожные и сухое легкое печенье, которое просто таяло во рту.

Наступила небольшая пауза. Дарий, который контролировал музыкантов и прочих артистов, стоял в стороне и взволнованно смотрел немигающими глазами на двери под аркой. Двери эти вели в кухню и сейчас были заперты.

И вдруг, без всякого предупреждения, двери распахнулись. Ужасный трамтарарам оглушил гостей. Целый кортеж артистов стал медленно выползать из кухни. Впереди шли акробаты. Они прыгали во все стороны, подбрасывая друг друга к самому потолку. При этом они подбадривали себя громкими криками. За ними шли танцоры, разделенные на группы. Каждая из них представляла в танце какую-нибудь страничку истории великого Рима или что-нибудь из жизни богов. Потом появились музыканты. Впереди тамбуристов вышагивали четыре раба. Они несли на мускулистых плечах тот самый сахарный стул, который Василий видел несколько часов назад на кухне. Канарейки заливались во всю, колокольчики звенели при каждом шаге. Четыре толстые свечи горели по углам стула.

Один из рабов снял с сиденья клетку с канарейками и поставил ее к ногам императора, и тут же распахнулись еще одни двери, и, словно большая зеленая птица, в зал ворвалась Юли-Юли. Перья на ее плечах трепетали, как крылья.

Танец, который последовал затем, совсем не походил на те пантомимы, которые Василий привык видеть при римском дворе. Гордо подняв голову, девушка скользила, подобно крылатому ветру, под оглушительную музыку труб и тамбуров.