— Думаю, ты хорошо погуляла в такое чудесное утро, женушка, — раздался спокойный голос Саймона.

Граф Хоуксмур пробрался сквозь толпу так тихо, что ни Рэнальф, ни его сестра даже не заметили его приближения. Услышав голос мужа, Ариэль взглянула на него с улыбкой, надеясь, что приход Саймона избавит ее от неприятного объяснения с братом.

— Я немного проехалась в двуколке. Простите за опоздание, но я заехала дальше, чем собиралась, и совершенно забыла про время.

— Что ж, чудесный способ выразить уважение своему мужу, — бросил сестре Рэнальф. — А потом вдобавок появиться пред всеми, одетой как какая-нибудь шлюха-крестьянка, валявшаяся на сеновале. Чтобы кругом говорили, что сестра графа Равенспира расхаживает как последняя трактирная потаскушка…

— Ладно, прекратите, Равенспир! — Саймон снова прервал гневную тираду Рэнальфа. — Такими публичными выговорами своей сестре вы лишь еще больше позорите свое имя.

Ариэль покраснела до корней волос, смущенная больше заступничеством мужа, чем выволочкой брата.

— Разве облик вашей жены не имеет отношения также к имени Хоуксмур? — Тон Рэнальфа был откровенно насмешливым. — Но может быть, Хоуксмуры в этом отношении не столь щепетильны?

— После того как я познакомился с вашим гостеприимством, я не могу позволить себе обращать внимание на подобные вещи, — невозмутимо парировал Саймон. Затем он повернулся к Ариэль, которая по-прежнему стояла рядом с ним, сгорая от смущения и досады. — Во всяком случае, вы правы в одном, Равенспир. Улаживать такие промашки жены — дело мужа, а не брата. Пожалуй, вы и в самом деле не совсем готовы принять участие в охоте, моя дорогая. Вероятно, вам следует сменить костюм на более соответствующий положению наших семей. Я уверен, что охотники смогут подождать еще несколько минут.

Ариэль повернулась и, не говоря ни слова, направилась в дом. Она низко опустила голову, чтобы капюшон скрыл ее пылавшие от стыда щеки. Это была одна из самых досадных ее слабостей: кожа молодой женщины была так нежна и прозрачна, что при малейшем поводе она заливалась румянцем. При этом собственное смущение усиливалось еще больше, так что получался заколдованный круг.

Но почему Саймон вмешался в их разговор? Все гневные упреки Рэнальфа отскакивали от нее, как горох от стенки, а приняв ее сторону, Хоуксмур сделал из мыши слона. К тому же на самом деле он был вовсе не на ее стороне. Он отправил ее привести себя в порядок, как отправляют несмышленого ребенка, севшего, перемазавшись, за обеденный стол в приличном обществе.

Однако когда Ариэль, войдя в свою спальню, посмотрелась в зеркало, она была вынуждена признать, что оба мужчины были правы. Волосы ее превратились в спутанный ветром колтун, лицо было покрыто слоем пыли с проселочной дороги, и эта же пыль покрывала ее потрепанный костюм для верховой езды, а юбка была перемазана грязью. «Но у меня были куда более важные заботы», — твердила Ариэль себе под нос, яростно сражаясь с пуговицами и крючками.

Оставшись в одной батистовой кофточке, она вымыла лицо, потом протерла влажной губкой шею и подмышки и стала приводить в порядок волосы. Резко наклонившись, она перебросила их вперед, закрыв лицо, и принялась яростно расчесывать густую массу. Она еще бормотала что-то про себя, укрытая завесой волос цвета меда, когда от двери донесся голос ее мужа.

— Гости ваших братьев уже начинают нервничать из-за задержки. Я не очень-то гожусь в камеристки, но, возможно, смогу помочь вам.

Ариэль резко выпрямилась; перебросив копну волос на спину. Щеки ее порозовели от возни с прической и от нового оскорбления.

Собаки приветствовали вошедшего Саймона радостным вилянием хвостов. Их хозяйка, однако, смерила графа разъяренным взглядом.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, милорд! Кстати, весьма нелюбезно входить в мою комнату без стука.