— У меня было трое детей, один за другим, — оправдывалась Дейрдра.

— Да, но потом. И, вообще говоря, нам казалось, что Десмонд зря связался с этими итальянцами, с Палацци…

— Палаццо, мама.

— Вот-вот. И это, пожалуй, единственное, что нам в нем не очень нравилось. Так что ты зря на меня набрасываешься.

Эйлин О'Хаган добродушно рассмеялась.

Дейрдра глядела на мать так, будто видела ее впервые.

— А миссис Бэрри, она не спрашивала о нас?

— Нет, родная моя. По правде говоря, никто вами особенно не интересовался. Сама знаешь, как у нас в Дублине — стоит исчезнуть из поля зрения, и о тебе тут же забывают. С глаз долой, из сердца вон.

— Но не для тебя ведь. Не могла же ты забыть обо мне, своей старшей дочери! — У Дсйрдры задрожали губы.

— Конечно же, я тебя никогда не забывала, глупенькая, но это не значит, что я помню вес мелочи, которые, как ты думаешь, не сходили у нас с языка: что Десмонда повысили, что Палацци сказали о нем то-то, что Анна была на приеме с принцессой Дианой…

— С супругой принца Майкла Кентского.

— Ну, ты понимаешь, о чем я, Дейрдра, это не спорт, никто не подсчитывает количество набранных тобой очков — столько-то за это, минус столько-то за то.

Наступило молчание, долгое молчание.

— Я тебя не распекаю, надеюсь, ты понимаешь?

— Да, мама.

— И даже если бы нам с Кевином не нравился Десмонд, а он нам нравился… во всяком случае, если судить по тому, что мы могли о нем узнать… Но предположим, нам бы он не нравился… Зачем бы нам было распространяться об этом, кричать на всех углах? Жить-то вам.

— Понятно.

— Когда я вышла за Кевина, мои родители были вне себя от радости, они просто захлебывались от восторга, а мне было очень не по себе.

— Тебе бы радоваться.

— Нет, у меня возникали нехорошие подозрения. Я думала, что они хотят от меня избавиться, сбыть поскорей с рук, и еще мне казалось, что для них деньги означают счастье. Но от твоего отца я не получила ни того, ни другого.

— Я тебе не верю! — Дейрдра глядела на мать, широко раскрыв глаза.

— Разве я не могу сейчас быть с тобой откровенной? Мы ведь люди уже не первой молодости, говорим о жизни и любви. Твой отец был тем, кого сейчас называют сторонниками дискриминации женщин, тогда это называлось просто женоненавистник. Каждый день он торчал до поздней ночи у себя в клубах, ты наверняка это помнишь по своему детству. Уверена, Десмонд проводил вечера дома, со своими детьми.

— Он не состоял ни в каких клубах, — задумчиво произнесла Дейрдра.

— Разве тебе от этого было не лучше? Одним словом, я раз и навсегда зареклась совать нос в жизнь своих детей, навязывать им что-то, мешать им в чем-то. Пусть сами решают, как им жить.

— Свадьба Барбары… — начала Дейрдра.

— Чуть нас не разорила. Эта семейка Джека, черт их подери, дала нам жару. Список гостей с их стороны был вот такой длины! Мы, мол, решили, пусть все будет по желанию молодых. Хотя Барбара потом часто мне говорила, что лучше бы не было всей этой помпы, тем более что ничего хорошего из этого не вышло.

— Барбара так сказала?

— Она говорит так всякий раз, как хлебнет хересу, так что едва ли я выбалтываю тебе страшную тайну. Она говорит об этом в гольф-клубе, сказала бы даже, когда была зрителем на том телешоу, но ей, видно, микрофона не дали.