Вопрос был ужасный. Зачем же они клятвенно обещали друг другу, что ни в коем случае не освободят рыцаря, если теперь собирались отвязать его при первом упоминании дорогого для них имени? А с другой стороны зачем они заучили знаки Аслана, если не собирались им подчиняться? Но, опять же, неужто Аслан и впрямь велел бы им освободить кого угодно, даже безумца, если тот станет заклинать его именем? Может быть, это простое совпадение? Что если королева Подземья знает о знаках и заставила рыцаря произносить имя Аслана, чтобы заманить их в ловушку? И все-таки, вдруг, это подлинный знак?.. Три знака они уже пропустили, теперь это был последний шанс.

– Ох, если б только знать наверняка! – воскликнула Джил.

– Я думаю, мы знаем наверняка, отвечал Лужехмур.

– Тебе кажется, все будет в порядке? – спросил Ерш.

– В этом я не уверен. Видишь ли, Аслан ведь не сказал Джил, что случится. Он только велел ей следовать знакам. Не удивлюсь, если этот малый прикончит нас, как только освободится. Но мы все равно обязаны подчиняться знаку.

Они посмотрели друг на друга посветлевшими глазами. Страшная была минута.

– Хорошо, – вдруг сказала Джил, – покончим с этим. Прощайте, друзья… – Они пожали друг другу руки. Рыцарь громко стонал, на его губах выступила пена. – Вперед, Ерш, – скомандовал Лужехмур. Они с Ершом вынули мечи и шагнули к пленнику.

– Во имя Аслана, – они принялись неторопливо перерезать веревки. Как только узник освободился, он одним прыжком пересек комнату и схватил со стола свой меч, который у него отбирали на время припадков.

– Получай! – крикнул он, обрушив первый удар на серебряное кресло. Меч, должно быть, был отличный. Серебро под его тяжестью коробилось, словно картон, и через мгновение от кресла осталась только груда сверкающих обломков на полу. Вдруг они ярко вспыхнули, а затем раздался грохот, похожий на удар грома, и в комнате запахло чем-то отвратительным.

– Так тебе и надо, мерзкое орудие колдовства, – сказал он, – чтобы твоя хозяйка не смогла больше мучить другую жертву. Повернувшись, он взглянул на своих спасителей. Все неприятное в его лице бесследно исчезло.

– Как! – воскликнул он при виде Лужехмура. – Неужели я вижу квакля-бродякля – настоящего, живого, доблестного нарнийского квакля?

– Так значит, вы все-таки знаете о Нарнии? – не удержалась Джил.

– А разве я забыл о ней, когда был заколдован? – спросил рыцарь. – Что ж, и это наваждение окончилось, как и другие. Мне ли не знать Нарнии! Ведь я Рилиан, принц Нарнии, и великий король Каспиан – мой отец.

– Ваше королевское высочество, – Лужехмур преклонил колено, а за ним и дети, – мы пришли сюда лишь за тем, чтобы отыскать вас.

– А кто же вы, мои освободители? – обратился принц к Юстасу и Джил.

– Нас прислал Аслан с самого края света, чтобы мы нашли ваше королевское высочество, – ответил Ерш. – Я тот самый Юстас, который плавал с ним к острову Раманду.

– Я в неоплатном долгу перед вами, – сказал принц. – Но что же с моим отцом? Жив ли он еще?

– Он отплыл на восток еще до того, как мы покинули Нарнию, милорд, – отвечал Лужехмур. – Но вы должны понимать, ваше высочество, что король очень стар. Нет и одного шанса из десяти, что его величество вернется из плавания живым.

– Вы говорите, он стар. Сколько же лет я был во власти колдуньи?

– Десять лет миновало с тех пор, как вы, ваше высочество, исчезли в лесах на севере Нарнии.