|
Последнее время Джонатан здорово растолстел. Сытая жизнь сыграла над его фигурой злую шутку, превратив его стройное когда-то тело в рыхлую бесформенную груду. Толстые мясистые щеки и двойной подбородок неприятно багровели, когда он выходил из себя или задыхался. Портному пришлось перекроить всю его верхнюю одежду, чтобы подчеркнуть плечи и придать хоть какую-то форму тому, что давно уже стало бесформенным. Нужно сказать, что мастерство портного скрадывало до известной степени все недостатки фигуры Джонатана. Однако сейчас на нем была только рубашка с коротким рукавом и рабочий фартук — тут уж не спрячешь всех своих выпуклых «прелестей». В одежде Джонатана всегда заметны были вкус и опрятность. Даже на работе по два раза в день он обязательно менял белье, само собой разумеется, рубашку и фартук, если пропахнут потом или испачкаются. Вот и сейчас, объясняя что-то, Эстер чуть ближе подвинулась к нему и сразу почувствовала нежный запах свежего накрахмаленного белья.
— Я думаю, что в месте присоединения зажимов к крестовине надо вставить какие-нибудь пружинки, которые по необходимости можно будет растянуть или сжать. — Да, да. Я понял. Это нетрудно будет сделать. Больше всего в своей работе Джонатан ценил неприступность. Именно неприступность куска необработанного серебра — он лежит перед тобой на верстаке и как бы бросает вызов. А ну-ка! И вот начинается противоборство: рука мастера постепенно отсекает лишнее, заготовка становится все мягче и податливей, повинуясь воле человека, пока, наконец, не превращается в воплощение твоего замысла. Джонатан вообще любил покорять, подчинять своей воле. Вся жизнь представлялась ему лишь цепью следующих одна за другой побед. И не важно, над чем или над кем, будь то сырой серебряный слиток или женщина. Очередность зависит лишь от того, какая цель первой замаячит на горизонте. Джонатан не жалел о том, что связал свою жизнь с Энн-Олимпией. Она была хорошей женой и хозяйкой, прекрасной матерью для его детей. К тому же оказалась сговорчивой и быстро смирилась с его частыми отлучками. Правда, сначала между ними возникали кое-какие трения, но теперь она ни о чем не спрашивает. С тех пор, как родился их младшенький, Джонатан перебрался в отдельную спальню, поэтому его отсутствие не так заметно. Она особенно и не возражала. Джонатан знал, что Энн-Олимпия — женщина страстная, и постель для нее не последнее дело, но сейчас она заметно поостыла, с головой окунулась в работу, воспитывает детей. — И сколько тебе надо на это времени? — голос Эстер прервал его размышления. — Завтра утром все будет готово, — он ткнул пальцем в эскиз. — Думаю, сэр Джеймс будет очень доволен этой штукой. Работа доставляла Эстер неизъяснимое наслаждение. Хотя она и раньше выполняла заказы Джеймса, но ощущение было не то, за его заказы сполна уплачено. Сейчас же совсем другое дело — это будет подарок, замечательный подарок! Не один час просидела Эстер, продумывая детали орнамента. Подставка должна быть выполнена в классическом стиле — богатство красок и украшений, и в то же время — простота и изящество, свойственные всем работам Эстер. Питер и Джонатан в нее пошли — неплохие эскизы делают, и навык есть, и чутье, а вот Джосс всем мастерам мастер был, но своих идей не было, просто воплощал в жизнь чужие. Да… вроде одна кровь, но все же… За мастерскую Эстер не беспокоилась: придет время уходить — правда, пока она не собиралась, но когда наступит, то смело можно идти на покой — мастерская в надежных руках. С тех пор, как Джонатан стал с ней работать, он никогда даже не заикался о том, что хочет отделиться и начать свое дело, хотя возможностей у него было хоть отбавляй. Конечно, ей не трудно догадаться, почему. Пройдет не так много времени, и они с Питером останутся единственными представителями славного рода Бэйтменов. Джонатан хочет почестей и славы. |
