Леди Розамунда с трудом приподнялась на локте. Кровавый ручеек из раны на голове изменил направление: кривые струйки побежали по щекам. Молодая женщина внезапно, словно испуганная кошка, выгнула спину. Ее тошнило. Кое-как встав на четвереньки, Эдмунд пополз к ней.

Когда приступ рвоты кончился, Розамунда, видимо, заметила приближающегося брата. Она инстинктивно попыталась вытереть лицо, а затем подтянуть рубашку в безрезультатной попытке прикрыть обнаженную грудь. Эти усилия, однако, оказались для нее чрезмерными, и она свалилась на песок. Тем временем Эдмунд, превозмогая боль, боком, словно краб, продолжал продвигаться к ней.

Бывший граф поправил рубашку Розамунды, обнял сестру и положил ее голову к себе на грудь. Так они пролежали довольно долго, обдуваемые морским ветром и осыпаемые песком. При наступающем рассвете Эдмунд напряженно вглядывался в даль. Он хотел как можно скорее узнать, на какой берег их выбросило. Ведь «Сан-Джорджо» налетела на риф в кромешной тьме, так близко и одновременно так далеко от дружественных огней, обещавших помощь поврежденной штормом галере и ее измученным гребцам.

Вскоре Эдмунду удалось понять, что их с сестрой выбросило на небольшую песчаную косу, отрезанную морем от высокой и скалистой прибрежной полосы. Затем он увидел бездыханные тела нескольких гребцов. Как раньше винный бочонок, волны, переворачивая, таскали их туда-сюда.

От «Сан-Джорджо» остался лишь бесформенный кусок деревянного каркаса, зацепившийся за риф. Гигантские волны продолжали свое разрушительное дело, разбрасывая последствия кораблекрушения – оказавшиеся в воде грузы.

Слабым голосом Эдмунд пробормотал «Аве Мария» в благодарность за свершившееся чудо: вероятно, только они с Розамундой и спаслись с «Сан-Джорджо»…

Наклонившись, граф удостоверился, что рана на плече сестры менее серьезна, чем ему казалось. Почувствовав прикосновение, девушка застонала, а брат похлопал ее по щеке и прохрипел на норманно-французском языке слова ободрения. Вскоре к нему стали возвращаться силы и он смог, приподняв девушку, усадить ее и набросить ей на плечи окровавленную рубашку. При звуках его голоса темные ресницы Розамунды вздрогнули, и она изумленно взглянула вверх на склонившееся над ней смуглое лицо. Большие зеленовато-голубые глаза, цветом напоминавшие зеленый турмалин, широко раскрылись: девушка услышала негромкий смех.

– Почему ты смеешься? – с усилием пробормотала она.

– Ах, если бы благороднейший король Руфус впервые увидел тебя такой, как сейчас, он ни за что не приказал бы своим констеблям схватить тебя. И нам не пришлось бы бежать из Англии…

Тень улыбки чуть тронула полные губы девушки. Посиневшие от холода и побелевшие от пережитого страха, они тем не менее оставались притягательными.

День мало-помалу светлел, и уже можно было увидеть полчища рваных, серо-черных туч, грозно надвигавшихся с моря. Пока не было ни малейшего признака, что буря начинает утихать.

Рыжеволосая девушка обратила к брату лицо.

– Где мы? – слабым голосом спросила она.

– Один святой Христофор знает, – ответил Эдмунд. – Бог послал волны, которые не выбросили нас на берег какого-нибудь королевства неверных. – Он немного подумал. – Вспомни-ка: перед столкновением наш капитан упоминал место, называемое Сардинией, потом назвал Сицилию или что-то вроде. – Нахмурившись, Эдмунд отбросил со лба свалявшиеся волосы. – Насколько я понимаю, это может быть даже берег той земли, откуда вышли древние римляне. В любом случае…

Он внезапно замолк. Уголком глаза Эдмунд заметил, как ему показалось, какое-то движение в траве. Ее заросли покрывали до самой вершины склон небольшого, круто возвышавшегося над ними холма. У графа перехватило дыхание, когда он разглядел очертания наконечника копья и смутный силуэт косматой головы в тесно прилегающей кожаной шапке.