Для Алексея, хладнокровного и опытного военачальника, попытка спасти его союзников означала бы благородное безумие. А это он всегда осуждал. На обращение Боэмунда был послан ободряющий, но ни к чему не обязывающий ответ, после чего в северном направлении, занимаясь переформированием войск и укрепляя гарнизоны тех замков и наблюдательных башен, которые принадлежали его предшественникам.

Вторая осада Антиохии развивалась в таких ужасающих условиях, что даже красноречивый сэр Шарль Полный Сундук не находил слов, чтобы описать ее.

Болезни безжалостно разили осажденных. Среди прочих погиб и маленький Ричард, наследник Четраро, на первой же неделе его короткой, но трудной жизни. Сэр Дрого, убитый смертью сына, повел своих воинов на вылазку из города и оставил несколько сотен неверных плавать в крови. Но это не уменьшило силу его горя. Когда ломбардец вернулся в занимаемый им дворец, его встретила потрясенная горем Розамунда. Она приободрилась, заметив, что отчаяние постепенно исчезает из живых глаз супруга.

– Мужайся, господин мой. С Божьего сочувствия и если ты будешь мне верен, я рожу тебе другого ребенка, – пообещала она. – Он останется живым, чтобы править в огромном владении, которое завоюет твой меч в этой прекрасной стране, гораздо более богатой, чем Кампания в Италии.

И как раз тогда, когда, казалось, все потеряно и голод довершит то, что не смогли сделать кривые сабли мусульман, простодушный крестьянин по имени Петер Варфоломей нашел, как он утверждал, наконечник того самого копья, которым ударили в бок Спасителя, когда Он страдал на кресте.

Летописец вместе с Боэмундом и некоторыми другими был, конечно, втайне убежден, что то было не римское, а арабское копье, которое Варфоломей вытащил из ямы, спустившись в нее сам.

Но на каждого сомневающегося нашлась тысяча поверивших. И эта вера придала новые силы больным и ослабленным болезнями христианам. Итак, утром двадцать восьмого июня каждый мужчина, способный носить оружие, и многие из тех, кто уже не мог этого делать, вышли за Адемаром, епископом из Пюи, через городские ворота. Они были готовы атаковать врагов, лагерные костры которых каждую ночь заполняли голубоватым дымом всю долину.

Многим доблестным рыцарям, потерявшим лошадей, пришлось вступить в битву рядом со слугами, вооруженными пиками, и разного рода простонародьем с дубинками.

Однако эти отчаявшиеся люди, как оказалось, были настолько вдохновлены обладанием первой реликвией, что, ввязавшись в бой, не отступали перед непрерывными волнами завывающих мусульман.

В течение долгого июньского дня франки орудовали своим оружием, как они это делали при Дорилеуме. Когда же чувствовали, что силы их на исходе, поднимали глаза на штандарт с изображением креста, к которому был прикреплен наконечник копья, найденный Варфоломеем-Простаком.

Присутствовал при сражении и Петр Пустынник, подбадривая слабеющих, в то время как монахи и священники хватали оружие павших и дрались с неверными, как скандинавские витязи. Люди с Запада держались стойко, несмотря ни на что. И умирали, где стояли, бормоча свои исповеди священникам, которые, сами раненные, ползали по земле между ними, чтобы даровать отпущение грехов и совершить последнее помазание.

В конце дня снова раздались громкие крики франков и звон мечей о щиты: осажденные христиане ринулись на поддержку отрядов герцога Готфрида Бульонского и всадников Боэмунда. Это был последний резерв крестоносцев.

– Так хочет Бог! – вырывалось из пересохших глоток франков.

И Бог пожелал, чтобы крестоносцы одержали верх. Сэр Шарль написал об этом в ту самую ночь, хотя его пальцы, онемевшие от тяжелого меча, плохо ему повиновались.

Невероятно, однако Битва Копья была выиграна, и объединенные силы мусульман, разобщенные и охваченные паникой, обратились в бегство.