Миновав множество лагерных костров, где, сидя у огня, франки смазывали кольчуги и точили оружие, два рыцаря приблизились к дому, выбранному Дрого в качестве временного жилья.

Неожиданно сэр Робер придержал лошадь и прислушался: до рыцарей донеслись звуки громкого смеха, хриплое пение и та дикая завывающая, но соблазнительная музыка, которая была свойственна этой части мира.

Вероятно, подразделение вассалов ломбардца вернулось из набега на близлежащее сарацинское поселение. При этом было захвачено несколько дюжин пленников-мужчин. И сейчас они, связанные, были брошены средь груд награбленного добра и привязанных верблюдов. Из зала, где по случаю военной удачи было устроено настоящее празднество, вырывался поток света и дым, пахнущий настолько вкусной едой, что Эдмунд и Робер с любопытством заглянули туда.

Победители, восседая на подушках, пили вино. Полураздетые и более чем полупьяные, они наблюдали за грациозными танцами нескольких перепуганных и полуобнаженных арабских девушек от двенадцати до двадцати лет. Несчастные пленницы были вынуждены танцевать под угрозой кнута и кожаных ремней, готовых при малейшей заминке опуститься на их хрупкие тела.

Другие молодые женщины, рыдая, молили пощадить их. При свете факелов их блестящие темные тела извивались на диванах в объятиях Дрого и его рыцарей. Темноволосый ломбардец был уже совсем готов насильно овладеть юной девушкой, как вдруг заметил две фигуры в белых плащах в дверях зала.

Покачивая пьяной головой и вытаращив глаза, Дрого некоторое время тупо смотрел на Робера и своего зятя. Затем, сделав им знак войти, он снова повалился на диван и со смехом возобновил борьбу с дрожащей арабской девушкой.

– Такой густой дым… я ничего не видел, – пробормотал Эдмунд и, повернувшись на каблуках, вышел во двор.

Вскочив в седло, он направился в свой лагерь. А Робер из Сан-Северино продолжал с отвращением и изумлением созерцать вакханалию, которая закончилась лишь тогда, когда начали меркнуть звезды, а пастухи принялись собирать табуны лошадей и стада верблюдов.

Незадолго до восхода солнца легионер отряда из Сирии начертал особой кистью на свернутом трубкой свитке тонкого пергамента имя Льва Бардаса. Затем, засунув письмо к себе за пояс, отошел за сторожевые огни отряда. Там он нашел собрата-сирийца, завернувшегося в темную шерстяную накидку-абу.

– Пойдешь в лагерь рядом с деревней Дараба, – приказал он темной фигуре. – Иди с Аллахом. Но лучше тебе умереть, чем допустить, чтобы этот свиток попал в руки какого-нибудь франка.

Глава 11 ТЯЖЕЛЫЙ ПЕРЕХОД

В первую неделю мая отряд Серебряного Леопарда вел разведку на скалистом сирийском побережье между Джиблитом и Бейрутом. Уже больше года велись военные действия на этой странной земле. За это время Эдмунд де Монтгомери значительно видоизменил старые военные догмы, и сделал он это с готовностью, необычной для лишенных фантазии франкских баронов. Эдмунд больше не настаивал на том, чтобы его люди бросали вызов жгучим лучам полуденного солнца, и при всякой возможности стремился уводить их в любую тень, будь то лес, глубокий овраг или какие-нибудь руины.

Рядом с Эдмундом всегда ехал Ахаб. Его советы обычно были разумны. Но принимал их граф лишь при поддержке византийского сержанта Феофана или Ионафана, молчаливого ливанского рекрута с темным лицом.

По заведенному обыкновению отряд быстро подымался и садился в седла за два часа до восхода солнца, а чаще и раньше, когда лунный свет еще заливал местность своим бледным сиянием. Если луны не было, ее заменяло множество звезд, светивших лишь немного менее ярко.

В то утро отряд оставил позади Джиблит – красивый маленький порт, способный обслуживать лишь несколько прибрежных или рыболовных судов.

Возникла необходимость сделать порядочный крюк в глубь страны, чтобы избежать соприкосновения с жителями Бейрута.