Я ненавидела его. Пусть он будет либо ящиком на колесах, либо человеком.
– Что случилось? - спросил он наконец, спросил очень вежливо, отчего стало только хуже. - Мое основное занятие развлекать вас. Я сделал что-то не так? Я вызываю у вас печальные чувства?
– Вы отвратительны, - всхлипнула я. - Зачем вы здесь стоите и говорите со мной?
Его реакции были изумительны. Глаза потускнели, стали невыразительными. Он одарил меня такой ледяной улыбкой, каких я никогда не видела, и поклонился, а потом повернулся на каблуках и двинулся прочь.
Я готова была провалиться сквозь землю. Еще я хотела, чтобы мне было десять лет и можно было побежать домой к маме, которая приголубила бы меня или отчитала - все равно, лишь бы казалась всемогущей. А еще лучше, стать стодвадцатилетней, мудрой и бесстрастной.
Так или иначе я помчалась к Кловису.
Окна квартиры Кловиса выходят на Нью-Ривер, вода в которой чистая и искрящаяся. Те, кто живет на ее берегах, могут открывать окна, тогда как жителям берегов загрязненной Олд-Ривер даже зимой приходится пользоваться кондиционерами и воздушными фильтрами. В каждой квартире на Олд-Ривер в оконные рамы врезана предупредительная надпись: "Главным хирургом установлено, что если окно будет открываться чаще, чем раз в день, и дольше, чем на десять минут, это может серьезно подорвать ваше здоровье". У Кловиса есть друзья на Олд-Ривер, которые постоянно держат окна открытыми. "Чего мы не видели в этих домах? - говорят они. - Почему бы Главному хирургу и Городскому судебному исполнителю не очистить сначала воздух от выхлопных газов, а уж потом переживать из-за этой чертовой реки". А Кловис никогда не открывает свои окна потому, что Нью-Ривер выглядит слишком стерильно, и это нагоняет на него тоску.
Когда я добралась до пятнадцатой галереи, дверь Кловиса долго не хотела меня пускать, а когда я все же вошла, то обнаружила, что Кловис как раз пытается отделаться от очередного любовника-приживалы с помощью спиритического сеанса.
Кловис не любит длительных отношений, разве что изредка с женщинами, да и то не на сексуальной основе. Однажды он десять месяцев прожил с Хлоей, а мальчики у него приходят и уходят, как дни недели. О ком можно сказать: "кривое зеркало", так это о Кловисе. Он не просто спит с парнями, его любовники всегда похожи на него. Этот тоже не был исключением. Высокий стройный молодой человек с темными кудряшками лежал на тахте среди блестящих черных подушек и мрачно смотрел на меня.
– Это Остин, - сказал Кловис.
– Привет, - буркнул Остин.
Я вспомнила, каким музыкальным голосом приветствовал меня улыбающийся робот. Лучше бы я сюда не приходила.
– А это Джейн, - сказал Кловис Остину. - Она свой парень, сам увидишь.
Остин прищурился. Он казался малость туповатым, и я почувствовала жалость к нему, вздумавшему тягаться с Кловисом. Кловис закончил раскладывать на столе пластмассовые карточки с буквами и цифрами.
– Вставай, Остин. Иди сюда и садись. Ты тоже, Джейн, раз пришла.
Тон Кловиса свидетельствовал о том, что настроение у него убийственное. Сам он сел по-турецки на ковер перед столом.
– Кло, - заныл Остин. - Не кажется ли тебе, что в таком современном доме нужно иногда прибираться?
– Не поверишь, но приятнее всего, когда уходишь отсюда, - сказал Кловис.
Такой ответ Остина не устраивал, но все же Он приковылял к столу.
– Но ведь квартира совсем новая, - не унимался он.
– Сядь! - рявкнул Кловис.
– Ну хорошо, хорошо. Я сяду, но ведь это детские сказки. Остин опустился на ковер. Я подошла и села с другой стороны. В центре стола стоял бокал из граненого стекла, треснувший год назад, когда им швырнул в Кловиса один из его любовников. Мы все положили на бокал палец.
– Детские игрушки, - сказал Остин. |