Изменить размер шрифта - +
Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты.

Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же возвращается.

– Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.

– Мсье Ано, – говорю я ему, – и твердо запомните это на будущее.

Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина – ему и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.

– Садитесь, мсье Ано. – Приветливая улыбка играет на его темных губах, и тонкие, почти женские руки указывают на одно из двух обитых красным бархатом кресел. – Рад видеть вас в моей летней берлоге.

Я начинаю злиться.

– Приглашение с вооруженным эскортом?

– А вы бы приехали иначе?

– Возможно.

– Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал и когда вы поедете.

– Откуда?

– Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое‑кто в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное – вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.

Решаю, как говорится, брать быка за рога.

– Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?

– Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город от моего банковского агента. Остаток – по окончании дела.

Я не спрашиваю – какого дела, пусть сам расскажет.

– Крупно играете, Мердок, – намеренно опускаю «мистер».

Мердок принимает вызов.

– Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам.

Моя ставка в этой игре – десять тысяч. Ваша – голос сенатора Стила, поданный за легализацию моей партии.

– Какую цену может иметь один голос Стила?

– Огромную. Вслед за ним проголосуют все аграрии и цеховые старосты. «Джентльмены» воздержатся, а трудовики останутся в меньшинстве.

– Цеховые старосты – это лидеры профессиональных союзов? – спрашиваю я, не замечая, что прибегаю уже к чисто земной терминологии.

Но Мердок замечает.

– Странный жаргон у вас, – кривится он, – мы так не говорим. Сразу ясно, что вы далеки от политики.

– Даже не знаю, кто такие трудовики.

– Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и мальчишки, вообразившие себя взрослыми.

– Вот видите, – говорю я, – с моим ничтожным опытом в политике трудно согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия.

– Какие?

– Никаких авансов. Выйдет – хорошо, не выйдет – не взыщите.

– Значит, все‑таки допускаете, что можно убедить Стила?

– Можно попытаться его убедить.

– Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов.

– Элементарная честность, Мердок. Я никогда не беру денег взаймы, если не уверен, что смогу их отдать.

– Но в игру входите?

– Рискну.

– Может быть, подключить и Дональда Мартина?

– У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в вашу газету.

– Но газета не моя, а Тинкросса.

– Не будем начинать с обмана, Мердок.

Быстрый переход