– Видно, на вашем побережье в самом деле гномам искать нечего. Но вот на Готвянь, говорят, пару недель назад напали пираты. И хотя налет отбили, от двух рыболовных шхун, что стояли у причала, остались одни головешки, а заодно и от таможенного склада.

– Готвянь – богатый город, – пожимает плечами Лека, – а мы хоть и недалеко оттуда, но в такой глуши! Ну откуда пиратам знать о каждой деревеньке на побережье? Нет, мадам Урсула, у нас спокойно.

– На тракте, правда, пошаливали, – Серега чешет шрам, – но там уж мы управились.

– А мои-то в Себасту отправились, – вздыхает мадам Урсула. – Портовый город, говорят, купцы, рыба… обещались написать, да что-то молчат. И не знаем, добрались ли. – Мадам Урсула вытирает глаза большим клетчатым платком. – Устраивайтесь, молодые люди, как вам удобно, и спускайтесь вниз. Я чайник поставлю.

4. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Университет – это интересно, думаю я. Не поучиться ли чему вместе с принцем Валерием? Ведь ученье – свет, ибо яснее показывает благость Света Господня… так говорят и приходские отцы, и монастырские, вот только учат мало, ведь все их время проходит в трудах. А я так хочу коснуться этого света… и, право, что в том плохого? Разве не интересно знать, чему и как учили в Смутные Времена?

5. О дворянской чести и прочей ерунде

– Сегодня, молодые господа, речь у нас пойдет о символике наказания. – Сухонький, маленький, изрядно поседевший, похожий на потрепанную ворону мэтр Рене входит быстрым, молодым шагом, как всегда, начав говорить прямо от дверей, вспрыгивает на кафедру и окидывает аудиторию орлиным взором. – Утихомиривайтесь, господа, а не то я сразу перейду к практике.

Лека и Серега обмениваются недоумевающими взглядами. Даже и название предмета мэтра Рене – «Уложения дворянской чести» – кажется вопиюще неуместным. В их-то возрасте о чести пора знать всё! А уж сегодняшняя тема…

– Когда простолюдин лупит неверную жену, или мастер – ленивого ученика, или трактирщик – вороватого слугу, это понятно и правильно, но нет в этом ни чести, ни благородства. Вы же – благородные господа, и не пристало вам уподобляться черни. – Мэтр Рене пристукивает кончиками пальцев по дубовой кафедре. Как гвоздь вколачивает. – Конечно, благородный господин вправе наказать и жену-изменницу, и нерадивых домочадцев, а, скажем, командир просто-таки обязан расправиться как должно с нарушителем дисциплины. Но вам, любому и каждому из вас, и в гневе надлежит проявлять благородство. – Еще один гвоздь вонзается рядом с первым. – И то наказание, коему подвергнете вы виновного, должно в полной мере подтвердить ваше высокое происхождение. Посему оно обязано: первое – соответствовать как тяжести проступка, так и ситуации, смягчающей либо отягчающей его; второе – учитывать как ваше положение, так и положение наказуемого; третье – выглядеть в глазах очевидцев как необходимым, так и достаточным; четвертое – не оставлять сомнений…

Мэтр Рене все вколачивает пункты-гвозди, и в Леке растет злость. Так бездарно проводить время! И ведь сидит полтора десятка великовозрастных оболтусов, ловят каждое слово, а потом еще и применять начнут! Этакий-то бред! В гневе нет чести, но хладнокровное наказание лишь тогда не будет мерзким, когда оно или назидательно, или милосердно. И что еще нужно знать об этом?!

Лека искоса глядит на Серого. Побратим сидит, уставясь бешеными глазами в стену над головой мэтра Рене. Нет, затея отца с их учебой нравится Леке все меньше и меньше! Уж лучше бы они шатались без дела по Корварене, как Ясек! Кстати, и узнали бы больше, поскольку от лбов-соучеников толку в этом плане ноль.