— Ну что вы, вы мне не помешали.

Перед тем как выйти, я оборачиваюсь. С тех пор как я вошел, меня не покидала одна мысль.

— Кстати, господин Стоун, скажите, вы хорошо знакомы с одним из моих земляков, господином Ролле?

Я стрельнул как раз в тот момент, когда он в мыслях уже отирал пот со лба.

От удивления Стоун выпрямляется.

— Гм… Как вы сказали, господин комиссар? Ролле? Нет, не знаю… Даже никогда не слышал…

— В таком случае еще раз простите…

Огромные темные облака с океана застревают над крышами домов и извергаются темным потоком. Наступает ночь, загораются огни.

Я за рулем, но не рулю. Согнувшись вперед, я соображаю.

Хигтинс ускользает от меня. Он ускользает от меня так, как никто другой. И я не понимаю, кто он и как замешан в этом деле. Он призрачен, неосязаем… Странное дело, я не чувствую его через людей, которые его знают. У Александра, хозяина гаража, не сохранилось о нем никаких ярких или запоминающихся впечатлений. И у этого владельца судоходной компании тоже… Но несмотря на шапочное знакомство, он отправляет Хиггинса в свой собственный гараж.

Стоун с ним в бизнесе, но от того никаких новостей…

Все это как-то размыто… Похоже на этот проклятый туман, в котором все прячется, смазывается, растворяется.

Вот клевый заголовок для падкого на сенсации журналиста: «Хиггинс — человек, который растворяется…»

Я поворачиваюсь к Грейс, молча сидящей рядом в ожидании результатов моего мыслительного процесса.

— Пойдем махнем по стаканчику? — предлагаю я. — Пивные еще открыты? Она смотрит на часы.

— Да…

— Хорошо! По крайней мере, хоть что-то нам доступно.

Мы выбираем поистине шикарный паб.

— Ну что, не будем изменять нашим привычкам?

— Как хотите!

— Ты можешь называть меня на ты, любовь моя, — говорю я.

— Для нас, англичан, это не так легко, — отвечает она, — поскольку «тыканье» не в наших традициях…

— Ну вот и тренируйся, малышка! Как думаешь, отсюда можно позвонить?

Грейс спрашивает. Бармен отвечает, что можно. Мы вместе идем в кабину, чтобы она попросила меня соединить. Эта девушка мне становится настолько необходимой, что, кажется, я скоро и в туалет без нее не смогу сходить.

Когда у нас на проводе «Коронованный лев», я прошу соединить меня со старшим инспектором Брандоном.

Он на месте, пьет чай.

— Брандон?

— Yes…

— Сан-Антонио…

— О! Ну что у вас нового?

— Ничего, — говорю я сухо, — а у вас?

— Девушка была отравлена. Лошадиная доза кураре. Знаете, есть такая индейская отрава из коры ядовитых растений, которой они намазывают свои стрелы…

— Кураре! Черт возьми, это что, английский детективный роман? — смеюсь я.

Но он не разделяет моей веселости.

— Ее отравили недели три назад…

— Что-нибудь известно о Хиггинсе?

— Ничего… Его описание мы разослали. Я опубликовал в газетах объявление, что полиции хотелось бы побеседовать с ним.

— Ловкая формулировка, — соглашаюсь я. — Действительно можно сказать, что вы боитесь подмочить чужую репутацию.

— Мы просто осторожны, — произносит Брандон с явным превосходством в голосе, — поскольку для нас официально не существует подозреваемых, а только виновные и невиновные.