Заглядывали в грязные, закопченные окна проезжающих мимо поездов, откуда на них смотрели чумазые, перепуганные люди.

Они были для них чужими, приехавшими из своей сытой столичной жизни переждать здесь беду, пересидеть, нарушить раз и навсегда установленный тут лагерный порядок – порядок нищеты и бесправия, порядок, при котором жизнь не имеет цены и смысла.

Эвакуированные разве что были годны для того, чтобы на них играть в карты.

Ходили слухи, что на больших станциях, где перецепляли паровозы, исчезали молодые женщины, на которых уголовники «клали глаз» и выигрывали у других уголовников в карты.

Итак, провожали ненасытными взглядами, своими рыбьими глазами, уносящиеся на восток эшелоны, курили, лыбились, переругивались, дрались, жгли костры, подсаживали кого-нибудь из своих «на перо», тянули тем самым время, чтобы дождаться, когда эти же эшелоны пойдут обратно, чтобы все повторилось.

И дождались.

Летом 1944 года семья Мечиков-Довлатовых вернулась из эвакуации в Ленинград.

Две смежные комнаты на Рубинштейна, 23, Нора Сергеевна Довлатова получила еще до войны, в декабре 1936 года.

Известно, что, начиная с середины 20-х годов, в ходе уплотнения жилплощадь в этом огромном доходном доме 1911 года постройки предоставлялась артистам Ленинградского академического театра драмы имени А. С. Пушкина, так что, говоря словами Сергея Донатовича, «наша квартира вряд ли была типичной. Населяла ее главным образом интеллигенция».

Среди соседей Мечик-Довлатовых были: актриса Ленгосэстрады Алла Журавлева, музыкант Радиокомитета Аркадий Журавлев, инженер-картограф Мария Цатинова, бухгалтер Ленинградского военного округа Зоя Свистунова.

По возвращении из эвакуации в двух смежных комнатах разместились Донат Исаакович Мечик, Нора Сергеевна Довлатова, их трехлетний сын Сережа, Раиса Рафаиловна Мечик и родная сестра Норы Анель Сергеевна.

Впрочем, через месяц после возвращения в Ленинград скончалась Раиса Рафаиловна, через несколько лет из семьи ушел Донат, да и Анель вышла замуж и переехала на другую квартиру.

В двух комнатах семикомнатной коммунальной квартиры на Рубинштейна остались мать и сын – Нора Сергеевна и Сережа.

Видимо, тогда же Нора Сергеевна пригласила для Сережи няню Эльзу Карловну, которую ей рекомендовала ее близка подруга, актриса Нина Николаевна Черкасова-Вейтбрехт.

Впоследствии об Эльзе Карловне (в сборнике «Наши» она проходит под именем Луиза Генриховна) Сергей Довлатов оставит не самые лестные воспоминания: «В детстве у меня была няня, Луиза Генриховна. Она все делала невнимательно, потому что боялась ареста. Однажды Луиза Генриховна надевала мне короткие штаны. И засунула мои ноги в одну штанину. В результате я проходил таким образом целый день».

Почему-то во дворе все были уверены, что она является Сережиной бабушкой, но неродной.

Людмила Александровна Лебединская, соседка Довлатовых по дому на Рубинштейна, вспоминала:

«Сережа не был уличным мальчиком. Он никогда не гулял один, всегда с мамой или с бабушкой. Он вырос в жестких условиях женского воспитания. Для мамы и бабушки было важно, чтобы он, не дай бог, не попал в какую-нибудь историю, не влез в драку, не ушел куда-нибудь один. За него всегда очень боялись, ведь его воспитывали две женщины. Поэтому Сережа был тихий мальчик, домашний ребенок. Не то чтобы он был скованным, он был просто хорошо воспитанный мальчик. К тому же наша детская компания тоже почему-то была женской. Кроме Сережи, мальчиков у нас не было. Всем нам было запрещено играть за пределами нашего двора и садика на Щербаковом переулке. Я не помню, чтобы Нора Сергеевна проявляла какую-то особую строгость, но в детстве Сережа ее слушался беспрекословно».

В 1948 году мальчик пошел в школу № 206, что располагалась на Фонтанке (в разные годы в ней учились и ее окончили Аркадий Райкин, писатель Иван Ефремов, кстати, он тоже жил в доме на Рубинштейна, 23, поэт, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и трех Сталинских премий Николай Тихонов, актриса Нина Дробышева, поэт Евгений Рейн).