Кроме этого случая, Роберт Вагнер занимался дезинформацией и другого рода: среди общих знакомых он распустил слух, будто Барри Лэйн продал свой автомобиль какому-то крутому байкеру, при этом нагло обманув покупателя. Заполучив халявные деньги, Лэйн якобы пустился в бега, но добром для него это не кончится, если покупатель его отыщет, то вряд ли оставит в живых. Такого рода разговоры Вагнер вёл вплоть до самого ареста.

Хотя убийцам не удалось получать социальные выплаты своей очередной жертвы, тем не менее их пожива оказалась довольно значительна. Они опустошили все счета Барри Лэйна и завладели всем его движимым имуществом. По подсчётам детективов группы «Диаграмма», общая сумма денежных средств и стоимость имущества, попавшего в руки преступников, достигли 32 тыс. австралийских долларов. Бантин и его дружки забрали всё, что представляло хоть какую-то ценность. После их ареста выяснилось, например, что Бантин сохранил спортивную сумку Барри Лэйна, а во внедорожнике Элизабет Хэйдон, обнаруженном в Сноутауне, оказался плед, подаренный Барри его матерью (впоследствии этот плед был официально опознан и послужил одной из улик, с помощью которых прокуратура доказывала осведомлённость Марка Хэйдона об обстоятельствах гибели Лэйна).

Не будет ошибкой сказать, что это убийство в какой-то степени предопределило следующее. Начатое полицией в конце октября 1997 г. расследование исчезновения Барри Лэйна автоматически привлекло внимание ко всем, с кем тот общался в последние годы. О том, что полиция допрашивала Роберта Вагнера, уже упоминалось. Но помимо него, интерес правоохранителей привлёк и Томас Тревильян (Thomas Eugenio Trevilyan), последний мужчина, с которым Лэйн поддерживал интимные отношения. Понятно, что Тревильян являлся слабым звеном в преступной группе, и его осведомлённость об истинных обстоятельствах исчезновения «папочки Барри» потенциально несла большие риски для безопасности Бантина и Вагнера. А потому физическое устранение Тревильяна являлось всего лишь вопросом времени.

Вообще-то, Томас был человеком сильно нездоровым в психоэмоциональном отношении, и кажется даже удивительным, что Бантин согласился привлечь этого странноватого человека в свою компанию. В поведении Тревильяна имели место пугающие заскоки, так, например, последний год своей жизни он носил армейский английский френч времён Первой Мировой войны и военные ботинки с высокой шнуровкой. Кроме того, у него выработалась довольно странная привычка совершать прогулки на большие расстояния строевым шагом. Вы только представьте на секундочку, как это должно выглядеть со стороны: австралийское лето с температурой +35° C, а вдоль дороги бодрым строевым шагом шлёпает эдакое лицо мужского пола с олигофренической улыбкой на губах, в ботинках-«берцах» и наглухо застёгнутом на все пуговицы суконном френче! И ладно бы Тревильян был из категории тех, кого называют «тихими идиотами» – так нет же! – он был весьма деятелен, общителен и болтлив с теми, с кем надо быть очень осторожным в разговоре.

После того, как Мишель Бихе сделала заявление об исчезновении Барри Лэйна, полицейские пригласили для беседы Томаса Тревильяна. Тот сумел до поры отвести от себя подозрения, повторив заранее выученный рассказ, придуманный для него Бантином и Вагнером, но общение с детективами взволновало Тревильяна. Видимо, поддавшись эмоциям, он в тот же день поговорил со своей двоюродной сестрой Линор Пеннер (Lenore Penner) и рассказал ей, что Лэйн был убит, и ему известно, кто и как это сделал. Во время этого разговора Тревильян не упоминал фамилий, но его рассказ и так звучал весьма интригующе.