— Правосудор, тебе придется самому принимать решения, — сказал Тенцендур. — Я могу поддержать твою кандидатуру здесь, но в сражении ты будешь старшим.

— Я полагаюсь на суждение Инквизиции.

Тенцендур кивком велел охране двигаться к выходу.

— Вы получите «Рубикон». Он стоит на Япете и будет готов к запуску через двенадцать часов. Теперь ты будешь подчиняться инквизитору Лигейе. За Трон, правосудор!

— За Трон, грандмастер! — ответил Аларик и склонил голову.

Тенцендур ушел, и шаги его отделения громким эхом разнеслись по залу Упавшего Кинжала. Инквизитор Никсос в сопровождении своих молчаливых советников и личной стражи направился в противоположную сторону, и механизмы его тела вздохнули на прощание.

— Ты — пси-инквизитор, — сказал Аларик, когда Лигейя, забрав книгу, встала из-за стола. — Мои обереги реагируют на это.

Лигейя улыбнулась:

— Я видела, как мои товарищи инквизиторы бросались пылающими молниями, но, боюсь, не способна на столь грандиозные зрелища. Я имею дело со знаниями. Я ученый, а ты?

— Все Серые Рыцари обладают пси-способностями. Но я не слишком на них полагаюсь. Тебе это и так известно, инквизитор.

— Да, конечно. Еще мне известно, что ты умен и любознателен, у тебя развито воображение. Я ценю эти качества. Я знаю, что ты — прирожденный лидер, даже если грандмастера предпочтут наблюдать за тобой еще пару десятков лет, пока ты не заработаешь нашивки. Ты сможешь увлечь за собой десантников, когда надо будет сражаться, и считаться с моим мнением, когда придет время учиться. Боюсь, нам обоим придется учиться, если мои догадки насчет Гаргатулота окажутся верными.

Лигейя изящно развернулась и ушла, взмахнув полами отороченной горностаем накидки.

Она была уверена, что он согласится возглавить ударный отряд. Она понимала, что Аларик захочет снова выступить против Валинова — хотя бы ради того, чтобы расстроить его планы.

В свою очередь, и Аларик уже усвоил образ мыслей инквизиторов. Все люди, будь то Серые Рыцари, обычные граждане или даже другие инквизиторы, представлялись им орудиями, которые следовало сосредоточить на определенных позициях и направить на выбранного противника. Аларик понимал, что лишь таким образом возможно направить сложный комплекс Империума на путь борьбы с врагами человечества. Но это не означало, что он с радостью чувствовал себя частицей чужих планов.

Голик Рен-Сар Валинов был обнажен и скован кандалами по рукам и ногам. На нем был металлический ошейник, начиненный взрывчаткой. Она оторвала бы Валинову голову, если бы он попытался выйти из камеры допросов, использовать психологическое воздействие (хотя Валинов никогда не проявлял подобных способностей) или просто разозлил бы надзирателя до такой степени, чтобы привести в действие взрыватель.

Камера была вырублена в толще обсидиана, испещренного белыми прожилками; гладкие голые стены заливал яркий свет подвешенной к потолку люмосферы. Валинов сидел в центре камеры на металлическом стуле, представлявшем единственный предмет обстановки.

Несмотря ни на что, Валинов все еще казался опасным. Его стройное тело обвивали прекрасно развитые мускулы. Кожу покрывали шрамы, слишком правильно расположенные, чтобы появиться только в результате ранений. Непонятные татуировки испещряли края живота, извилистыми темно-синими полосами переходили на спину, потом на плечи и превращались в широкий воротник на горле и верхней части груди, словно застежка накидки, струившейся по его коже.

Продолговатое, с резкими чертами, лицо Валинова выражало настороженность и скрытое коварство. Глаза были умны и чуть насмешливы. После пленения отступнику обрили череп, и многочисленные кольца в ушах теперь казались потускневшими и неуместными.