— Да, я эгоист, — внезапно резко произнес он. — Я эгоист, и тут уж ничего нельзя поделать. Повторяю, Тина, судьба не всегда позволяет жить так, как нам хочется.

— Говори, пожалуйста, сам за себя! — гневно крикнула Тина. — Откуда ты знаешь, чего хочу я?!

Он пошел вверх по лестнице, будто ничего не слышал и не видел.

— Не уходи! — взмолилась она. — Подожди минутку!

Вдруг он остановился и, резко обернувшись, в упор посмотрел на Тину. От нескрываемого, бесстыдного желания, пылавшего в его глазах, ее кинуло в жар.

— Повторяю еще раз: да, я эгоист и не могу сдерживать свои желания… и не хочу этого! — наконец произнес он. — А ты постоянно показываешь мне, что мои желания оскорбляют тебя. Мы с тобой разного хотим, вот в чем дело.

— Нет, нет, неправда! Я хочу того же, что и ты! — не раздумывая, выпалила Тина.

— Нет, Тина, ты не хочешь того, чего хочу я. А я не желаю повторять прошлую сцену.

Она не нашлась что ответить. Перед ее мысленным взором явственно предстал весь вчерашний кошмар.

— Я должен идти, Тина, — тихо сказал Дьюк. — Я больше ничего не могу для тебя сделать.

Быстро повернувшись, он взбежал вверх по ступенькам. Она не успела больше ничего сказать, не смогла ни на секунду задержать его. Он исчез, исчез, по всей вероятности, навсегда. Больше они никогда не увидятся.

Как подкошенная, Тина рухнула в кресло. Ее била частая, непрерывная дрожь — дрожь истерики. Немигающим взором она уставилась на конверт и коробочку с подарком от Дьюка, протянула к ним руку, словно желая уловить в прикосновении к этим вещам теплоту рук Дьюка. Но они были холодны и мертвы.

Тина бессильно уронила голову на грудь и спрятала лицо в ладонях. Больше сдерживаться она не могла. Сотрясаясь в громких, безутешных рыданиях, она изливала свое горе.

7

Внезапно она почувствовала, как кто-то нежно гладит ее по волосам. Тина с трудом подняла голову и увидела перед собой Дженни. Она совсем забыла о своей младшей сестре, а ведь та наверняка слышала весь их разговор с Дьюком. От осознания того, что у этой сцены оказался свидетель, Тине стало еще больнее. Она вновь уронила голову на руки и громко заплакала.

— Уходи, пожалуйста, — рыдала она. — Я хочу побыть одна.

Дженни продолжала ласково поглаживать ее по голове, точно она была старшей, а Тина маленькой обиженной девочкой.

— Тина, я не могу оставить тебя в таком состоянии. Пожалуйста… я хочу тебе помочь.

И она нагнулась к ней, обняла за плечи, точно баюкая. В их семье не было принято демонстрировать свои симпатии и антипатии и бурно проявлять чувства. Поэтому от ласки младшей сестры Тине стало еще горше и тяжелее. Это она, самая старшая в семье, должна была всегда опекать и утешать сестер. А сегодня ее саму защищают и пытаются утешить. Это лишний раз доказывает, что все погибло, дела ничем не исправишь.

— Все кончено, Дженни, — простонала она.

— Почему?

— Потому что теперь Дьюк больше никогда не вернется ко мне. Он ушел навсегда — навсегда, потому что мы с ним не пара и никогда не сможет быть вместе.

— Ты оттолкнула его из-за обиды, но все равно продолжаешь любить его, Тина! Ты любишь его вот уже восемь лет и будешь любить всегда…

— Дьюку не нужна моя любовь. Именно поэтому он и ушел. Ему нужно только…

— Нет, Тина, ты не права! Дьюк хочет именно твоей любви.

— Ты ничего не понимаешь.