Несомненно, это была самая сильная из вещей, когда-либо написанных Дьюком.

Она не услышала, как прекратилась музыка, не услышала, как в кабинет вошел Дьюк и встал за спинкой кожаного кресла, в котором она свернулась клубочком, погрузившись в чтение пьесы. Какое-то время он стоял, не шевелясь, потом положил свои ладони Тине на плечи. Его пальцы заскользили вниз, ласково коснулись ее груди. Он перегнулся через спинку и прикоснулся поцелуем к ее волосам.

— Ты закончила? — прошептал он.

Сердце Тины глухо забилось, ее охватило знакомое чувственное волнение от его прикосновений.

— Да, — пробормотала она.

Дыхание перехватило, и внезапно нахлынувшее желание заставило ее забыть обо всем.

— Я ждал, пока ты придешь и выскажешь свое мнение об этой пьесе, — сказал Дьюк с вопросительной интонацией. — Прошло так много времени. Я уже стал гадать, что значит столь долгое отсутствие — восторг или крайнее осуждение, — грустно-ироническим тоном добавил он.

— Ты же знаешь, что это прекрасно, Дьюк. Ты можешь дать ее почитать любому и услышишь тот же ответ.

— Хм… — Он снова поцеловал ее волосы. — А что бы сказала именно ты?

— Что я так рада быть здесь, с тобой.

Она обернулась к нему, улыбаясь. С чувственным стоном он подхватил ее, вытянул из кресла и закружил вокруг себя, то тесно прижимая, то поднимая на вытянутых руках.

— А теперь скажи, — потребовал он, любуясь блеском ее глаз, — ты уже можешь представить действие на сцене?

— У меня даже появились кое-какие идеи по этому поводу.

Он загадочно улыбнулся.

— Так пойдем в постель и подшлифуем кое-какие твои идеи. А завтра погрузимся в дела.

В понедельник утром Дьюк действительно с головой окунулся в дела, потащив Тину на встречу со своим юристом. Ему хотелось законным образом заверить контракт, прежде чем приглашать Тину на более важные встречи.

Энн Йорк, высокая худощавая дама лет сорока пяти, была воплощением деловитости и элегантности. На этот образ работали и аккуратно, волосок к волоску, уложенные рыжеватые волосы, и строгий темно-зеленый костюм, и туфли на низком каблуке. У нее было узкое бледное лицо с тонким носом и светло-серыми глазами, смотревшими спокойно и уверенно.

Дьюк тепло приветствовал ее. Из завязавшейся беседы Тина поняла, что Энн и ее муж связаны с ним длительными деловыми отношениями. Они обращались друг к другу запросто, словно старинные приятели. Это поразило Тину. Значит, не так уж одинок был Дьюк Торп, как она дотоле воображала себе.

Тину Энн встретила весьма любезно, но и с нескрываемым любопытством. Видимо, пыталась догадаться о характере их отношений, понять, кем же является на самом деле эта молодая австралийская художница для знаменитого драматурга. Ее явно настораживала крайняя озабоченность Дьюка тем, чтобы контракт Тины вступил в действие как можно скорее, и сердило его увиливание от ее вопросительных взглядов.

— Где вы остановились? — спросила она, с сочувствием глядя на Тину. По всей видимости, она ожидала услышать от нее название какой-нибудь захудалой гостиницы в дрянном районе.

Тина назвала адрес.

— О! — Энн была поражена, но не подала виду. — Вы остановились у Дьюка, пока…

— Нет, — спокойно прервал ее Дьюк. — Тина будет там жить постоянно.

Адвокат удивленно подняла брови.

— Тогда, значит, переезжаешь ты, Дьюк?

— Тоже нет, — ответил он.