– Да, вот все, что я знаю про сына Сесилии…

И этот ребенок рос у чужих людей. Все повторяется, повторяется…

– А кто опекал Мартинова ребенка?

Тут Хульда ничего сказать не могла. Голос у нее был усталый и печальный. Наверно, его мать. Отец-то вряд ли им интересовался – что с него возьмешь, изначально сдвинутый малость.

– Но Геро он все же пригрел, – неожиданно заметила Хульда.

– Геро? – изумилась Нора.

– Ну да, собаку. Балетчик-то собаку держал. Большущую черную овчарку, Сесилия часто за ней присматривала. Красивый зверь, воспитанный, умный. Он был при нас, когда Сесилия умерла. Уезжая в отпуск, хозяин всегда оставлял собаку у нее. Геро очень переживал случившееся, по глазам было видно. Поздно ночью, когда все кончилось, он вдруг подошел и положил голову мне на колени – утешал как мог.

Потом Геро вместе с Мартином перебрался в приемную семью. Балетчик не хотел больше держать его у себя. Дескать, пес слишком напоминает о счастливых днях, при одном взгляде на него сразу наворачиваются слезы и все такое.

Словом, Мартин подрастал в компании Геро. И в детстве с ним не разлучался. Пока Геро был жив, никаких проблем не возникало. Но собаки не бессмертны. И век у них не очень-то долгий. Хотя Геро дожил до старости. Когда он умер, Мартин, как слыхала Хульда, ужасно по нем убивался. А потом начались сложности, в мальчишку словно бес вселился, не мог он усидеть дома, так его и тянуло бродяжить.

Хульда ощупью нашла руку Норы. Пальцы ее легонько дрожали.

– Тяжко все это вспоминать, – прошептала она. – Однако теперь, Нора, ты знаешь об Агнесиной Сесилии ровно столько же, сколько знаю я. – Она помолчала. – Я всю жизнь корила себя за то, что оставила ребенка Сесилии, и очень жалела Мартина. Правда, наблюдала за ним издалека. Сил у меня недоставало на большее. Н-да, человек – странное существо. – Она опять задумчиво помолчала. – Всего я, конечно, знать не могу.

Наверно, другие способны еще много чего рассказать. Но тут тебе, Нора, придется самой наводить справки…

Хульда пожала Норину руку, Нора ответила тем же.

– Так я и сделаю, Хульда. Сдаваться не собираюсь. Я непременно должна узнать, чего от меня хочет Сесилия.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Нора долго ходила среди могил, искала.

По словам Хульды, Сесилия похоронена где-то здесь, на старом кладбище. Раньше, до переезда в загородный приют, Хульда часто навещала ее могилу, но теперь это ей не по силам, и она считала, что к Сесилии никто больше не ходит. Не осталось таких, кто ее знал.

Хульда попросила Нору положить от нее на могилу букетик фиалок. Сесилия очень их любила. А сама Нора нарвала букет весенних цветов, потом села на автобус и поехала домой, в город.

В воздухе пахло весной, и ветерок был совершенно весенний, и солнце сияло в небе среди летучих облаков. Повсюду сгребали прошлогодние листья. Вокруг звенели голоса, и птицы с песней взмывали в вышину. Сейчас мало что здесь напоминало о смерти и бренности. На кладбище был день живых.

В конце концов Нора нашла, что искала. Небольшую прямоугольную плиту серого камня на зеленом холмике.

СЕСИЛИЯ БЬЁРКМАН

1906 12/7 – 1923 14/9

ХЕДВИГ БЬЁРКМАН

1886 7/3 —

Увидев на камне имя Хедвиг, Нора вздрогнула. Но тотчас сообразила, что там указана только дата рождения. Хедвиг заранее решила, что похоронят ее именно здесь. Придет время – и останется лишь выбить дату смерти.

О похоронах Хульда рассказала немного. Из Стокгольма приехала Агнес, всплакнула и ближайшим поездом укатила обратно.