Последний из них уже твердо стоял обеими ногами на палубе, когда капля горящей смолы упала откуда то сверху прямо на запал корабельного орудия, заряженного и готового к стрельбе на случай нападения пиратов. Фитиль занялся; пушка выпалила. Тяжелое железное ядро просвистело над гаванью и пробило дыру в борту рыбацкого баркаса. С воплями и бранью рыбаки посыпались в воду и, отчаянно бултыхая руками и ногами, поплыли к берегу.

Уверенные, что «Авантюре» грозит нападение и неминуемая гибель, шестеро музыкантов в лавандовых камзолах и пудреных париках вынули из футляров инструменты и грянули траурный марш. Тот, однако, скоро потонул в лязге колес и грохоте копыт – по булыжной мостовой в порт мчалась пожарная телега.

Дива тем временем добралась до конца арии и взяла последнюю, самую высокую ноту. В ту же секунду тугие струи воды ударили по кораблю, сбивая пламя со снастей и заливая всех, кто был на палубе, – это пожарные встали к насосам и как бешеные принялись качать воду прямо из моря. Но артистка не потеряла ноту, а продолжала петь, раскинув руки и гордо подняв голову. Толпа на берегу разразилась бурными аплодисментами. В воздух взлетали шляпы. Мужчины плакали. Женщины лишались чувств. А в капитанской каюте вылетели все стекла.

Дива закончила арию. Мокрая до нитки, она подошла к релингу и сделала глубокий реверанс. Раздались крики «Браво!».

Обезьянка слезла с мачты и кинулась на руки хозяину. Янтарноглазый выхватил из лапки животного стеклянное око, дохнул на него, протер его об отворот камзола и ловко всадил боцману в глазницу. Правда, у него возникли сомнения, не задом ли наперед он вставил глаз, но боцман, который все еще был без сознания, не возражал.

Из своей каюты, отряхивая с пышных рукавов кусочки стекла, вышел капитан и, сцепив за спиной руки, принялся обозревать разгром на палубе.

– Флеминг! – рявкнул он, подзывая первого помощника.

– Да, капитан! – рявкнул в ответ помощник, отдавая честь.

– Кто все это натворил? Только не говорите мне, что это…

– Маркиз де ла Шанс, капитан, – ответил помощник. – Кто же еще?

Глава 12

Капитан Дюваль был в ярости.

Шанс постарался принять виноватый вид. Получилось неплохо – по этой части практики у него было предостаточно.

– Зачем вы сожгли снасти, выбили стекла и утопили баркас? – зарычал капитан. – Придется потратить целое состояние, чтобы возместить такие убытки!

– Лучшего применения состоянию нельзя и придумать! – сказал Шанс, очаровательно улыбаясь. – Кажется, столь утонченного исполнения «Lascia ch’io pianga» я не слышал за всю жизнь.

– Это не имеет отношения к делу, сударь!

– Удовольствие имеет отношение к любому делу, сударь! – возразил Шанс. – Что вы будете вспоминать на смертном одре: сожженные снасти и выбитые стекла или прекрасную диву в мокром насквозь платье, облепившем каждый изгиб роскошного тела, и ее великолепный голос, который заглушил и пушечный выстрел, и треск жадного пламени? Пусть счетоводы подсчитывают убытки, а скряги дрожат над своими монетами. Мы же будем считать секунды восторга и копить минуты радости!

Капитан, за время пути выслушавший немало подобных речей, только ущипнул себя за переносицу.

– Скажите мне одно, маркиз: как именно стеклянный глаз боцмана попал в лапы обезьяны?

– Мы с боцманом играли в карты. Я поставил пять дукатов против его стеклянного глаза. А он, глупец, вынул свой глаз и зачем то положил его поверх монет. Скажите, капитан, видели вы такую обезьяну, которая не соблазнилась бы блеском стеклянной игрушки?

Капитан сделал движение в сторону Нельсона, который укрылся на плече Шанса.