|
Джемме пришлось оторваться от бумаг, когда явилась киноактриса с примелькавшимся именем. У нее были большие глаза, нежный взгляд, стройная фигурка и жидкие волосы. Она интересовалась, каким камнем лучше украсить пупок, и один экземпляр даже просила Джемму продемонстрировать, но, учитывая, что бабушкино кружевное платье затрудняло доступ к телу, актрисочка быстренько передумала и отправилась перекусить, как она выразилась. «Обожаю пирожки с мясом» в дверях бросила она и исчезла вместе со своей драной шубейкой без пуговиц, под которой ничего не было.
Мэрион сказала, что ее уход никого не удивит, ибо всему свету известно, что она на бобах. Хорошо, что не пришлось будить мистера Фокса. Как бы там ни было, первая встреча с миром звезд состоялась, и сердце Джеммы забилось быстрее. — Знаменитости обладают своего рода аурой, — авторитетно заявила Мэрион. — К нам однажды заходил Мик Джаггер. Так вокруг его головы — светящийся белый сноп! Никогда и ни у кого не видела ничего подобного. Джемма вежливо выслушала и кивнула. Мэрион, которая вчера была положительной и благоразумной, сегодня проявляла откровенные признаки эксцентричности, которые миссис Хемсли всегда называла нервозностью. Ночью Мэрион вскрикивала, стонала, ворочалась. Джемма во сне фиксировала эти звуки, но была слишком утомлена, чтобы по-настоящему проснуться. Утром Мэрион заявила, что рядом с Джеммой ей спалось как никогда хорошо, поэтому Джемма из деликатности решила не упоминать о ее ночном беспокойстве. Теперь Мэрион печатала, снисходительно поучая Джемму, а та разбирала почту. Счастливая Джемма! Оказалась на переднем крае жизни. Солнце светило. Фонтаны журчали. Птицы звенели. У нее в руках жизнь, молодость и чудесное будущее. На рабочий стол упала тень. На плечо легла тощая, как птичья лапа, рука. — Ты из-за меня уже вздрагиваешь? — раздался голос мистера Ферста. — Нет. — Лжешь, — отрезал он. — И ни к чему такая неприязнь во взгляде. То, что я говорю, возможно, тебе неприятно, но если бы ты видела себя со стороны, то поняла бы меня. Так? — Так. Потому что вы платите мне жалованье. В руке у мистера Ферста Джемма заметила ножичек с резной ручкой. Лезвие его было таким острым и гладким, что казалось тоньше бумаги. — Острый, — подтвердил он. — Превосходный и красивый нож. Перережет горло не хуже бритвы. Ничего, что я трогаю твои волосы? — Чего. Даже очень, — сказала Джемма, хотя нож был почти у ее горла. — А что, в моих руках есть что-то ужасное? — Нет. Есть! Есть! Твоя рука старая, холодная, а моя — молодая. И это чужая рука. Хочу руки мистера Фокса. Достаточно? — У тебя такие мягкие волосы, Джемма. Ты пойдешь со мною обедать? На помощь! На помощь! Джемме нужна помощь. Потерянная мать, утраченный отец, где вы теперь? Мистер Фокс, как ты смеешь спать? И, наконец, где Мэрион? Мэрион потихоньку выскользнула из комнаты, стоило в ней появиться мистеру Ферсту. Подруга называется! И докторша, и супруга дантиста, и миссис Хемсли, и бабка Мэй — все обманывали. Родная мать умерла — худшее, страшнейшее предательство. Как ты смела умереть, мать! Тишина. Даже попугаи затихли. Все замерло — ни половица не скрипнет, ни чашка не звякнет. Тишина. Никого. И ничего. Ничего нет между жизнью и мистером Фоксом, между смертью и обедом с мистером Ферстом, только нож, острый как бритва нож. И судя по кривой улыбке Ферста это не похоже на шутку. Снова Джемме кажется, что она на распутье. Отвага — и смерть. Малодушие — и жизнь. Вечный выбор. Джемма выбрала смерть. — Нет, — сказала она. |
