– Два миллиона долларов.

– Пять.

– Три с половиной.

– Идет.

Джули сделала большой глоток скотча. Она взглянула на горы. Когда они придут ей на помощь? Забудь об этом. Она сама помогла себе. Никогда прежде не получала она три с половиной миллиона долларов за сюжет к телесериалу. И никто не получал. Она сама заплатила наследникам Митчелл три с половиной. Теперь выходило по нулям, и книга, как в твердом, так и в мягком переплетах, фактически обойдется ей бесплатно.

Рассеянно она спросила:

– Кто будет сниматься?

– Господи, понятия не имею. Думаю, тот, кто больше подходит для этой роли.

– Полагаю, это не так уж важно.

Однако на этот счет Джули Беннет сильно заблуждалась. Этот вопрос грозил стать удивительно, особенно, необычайно важным и буквально перевернуть весь ее внутренний мир.

– Все отлично, не так ли?

Роберт Фоли покрутил бокал с бренди в своих длинных пальцах и удовлетворенно вздохнул.

– Ого, услышать такое от тебя, это кое-что да значит.

Лицо Джейн расцвело широкой улыбкой. Роберт Фоли редко говорил подобные вещи. Он не верил в обесценивание курса искренности.

Она сжала свои пальцы, зажатые в его руке.

– Да, все замечательно. Лучше, чем замечательно.

Момент был поистине великолепным. Они обедали в восхитительном ресторане Мон-Грениере, о котором никто, за исключением Шери Белафонте Харпера, никогда не слышал, ресторане, скрытом от остального мира в Энсино, где была лучшая в мире земляника и десерт «Гранд-Марньер». Атмосфера как нельзя более соответствовала свершению необычных событий. Самых прекрасных событий.

Роберт повернулся и посмотрел на нее.

– Я люблю тебя, Джейн.

– Скажи, за что?

Она улыбнулась, как избалованный ребенок. Роберту так нелегко дались эти слова, а ей хотелось слышать их снова и снова.

Он рассмеялся.

– О, ты хочешь восхвалений и стихов?

– Конечно.

– Хорошо, потому что ты очень красива, убийственно привлекательна, конечно… и потому что мне нравится, как ты выглядишь во сне, аромат твоего тела…

– М-м-м, Роберт, это дико. Еще. Еще.

– И конечно, мне нравится твоя сила, что ты не замечаешь тех, кто не замечает тебя, твой оптимизм, жизнерадостность, то, что твои губы всегда выглядят влажными…

Она наклонилась к нему, и влажные губы, которыми он так восхищался, нежно прильнули к его губам.

– Если ты не будешь смотреть в сторону, я скажу, что мне нравится в тебе.

Она прошептала нежную угрозу так, что он щекой ощутил ее дыхание, пахнущее земляникой.

– Джейн!

– Да.

Она отодвинулась назад на дюйм или два, и восхищение, сиявшее в ее глазах, заструилось ему навстречу, сердце пело в груди, она видела, как оно отражалось у него в глазах.

– Джейн… не знаю, как сказать… Джейн.

– Вас к телефону, мисс Каммин. – Голос официанта прозвучал твердо. В Лос-Анджелесе телефонный звонок был превыше всего.

– Вы шутите?

Изумленный смех Роберта сопровождал ее вопрос.

– Нет. Мистер Пит Ривкин. Очень срочно. Могу принести телефон к вам на стол.

Официант был настроен решительно. Здесь была территория Долины, на которой располагалась половина съемочных студий. Звонки Ривкина принимали все, даже такие звезды, как Джейн Каммин. Отказ от его звонка воспринимался как ересь.

Джейн повернулась к Роберту, чтобы посмотреть, не упущен ли момент. Нет, не упущен.

– Подождите!

Голос ее прозвучал резко, а в глазах светилась угроза в адрес неожиданного посланника.