|
После чего плюхнулся рядом со мной, подавая пулеметную ленту: — Серега, выровняй дыхание, расслабь плечи и целься на уровне груди. Это хорошее, надежное оружие, его многие душманы в пекле недобрым словом поминают. А хочешь, пой что нибудь! Или стихи читай, это успокаивает… Вспышка справа! Мягче, легче, ласковее… Огонь! Тяжелый пулемет в моих руках забился, словно живое существо, дыша красным огнем и яростно отплевываясь свинцовыми струями. Невзирая на боль в распухшем пальце, на кровь, сбегающую с губы по подбородку, я обрушил на вертлявых демонесс всю мощь грозного оружия Дегтярева! Мне одиноко в небе без тебя, И облака вздыхают, теребя Край горизонта перышком лебяжьим… Девчонки бросились врассыпную, светящиеся шары, ломаные молнии, мыльные туманы и блистающие цепи разом ударили по нашей маленькой цитадели. А ты бесцельно бродишь в Эрмитаже — Среди холстов, портьер, скульптур, картин, Старинных ваз, свисающих гардин… Пот заливал глаза, все смазывалось в мельтешащие цветные круги, а грохот разрывов закладывал уши. Я вцепился в пулемет мертвой хваткой и сам не слышал своего голоса: Лепнины потолочной, стройных стен, Диан, не преклоняющих колен Перед мужчиной. Смотришь не дыша… За моей спиной уже вовсю бушевало пламя, быстро подбираясь к остолбеневшему ангелу. Фармазон крикнул что то ругательное мне в ухо и кинулся тушить Анцифера. Я даже не отреагировал, я стрелял… На серебристый свет карандаша Буше или Гольбейна. А паркет Хранит твой шаг, как сохраняет след… Внезапно над сквером вспыхнуло синее пламя, и в вертикальном столбе света уродливо изогнулась девичья фигурка. По моему, она прокричала: «Умираю ю ю!» Потом ее тело рассыпалось, синий свет погас. Атака демонесс на мгновение захлебнулась. Прозрачность неба, где сегодня нет Тебя. И, кажется, меж строк Я таю в небе. Пуст и одинок… Пулемет вздрогнул и замолчал так неожиданно, что мои руки еще некоторое время тряслись, а пальцы не хотели разжиматься. Все исчезло… В немом небе больше не было стройных девочек в мини юбках, неоновых вспышек, взрывающихся сфер, а тишина казалась настолько незамутненной, что хотелось заплакать. Хлопая ладонями по дымящимся дырам на балахоне, подошел недоверчивый черт. Фармазон молча посмотрел мне в глаза, облизал пересохшие губы и тихо опустился рядом. Мы так и сидели, спина к спине, вполоборота к раскуроченному подоконнику, тупо разглядывая уже явно бледнеющую луну. Ту самую, во имя которой здесь только что пытались вершить невразумительно кровавую справедливость… — Надо было предупредить сэра Мэлори. — Не надо. Старикан спит и видит сны, его наши разборки не касаются. Ты не поверишь, но в этом Городе всем абсолютно по фигу, что в двух шагах от чьего то дома идет крутая битва с применением огнестрельного оружия. Каждый вправе выяснять отношения с каждым! Туристическая виза тебя не спасает… — Как комната? — Как заливной лужок во время танкового сражения на Курской дуге. — Спасибо. — Не за что. — Меня хотели убить? На этот раз нечистый долго собирался с ответом, я не торопил его. Вопрос не был риторическим и не был таким уж глупым, как могло показаться на первый взгляд. Вряд ли в Городе кто то всерьез желал моей смерти, здесь никого не убивали просто так. Чтобы поесть — да, чтобы напиться крови — тоже да, за несмываемое оскорбление, в пьяном угаре, в неконтролируемой вспышке агрессии — да, да, да! Но проводить планомерную атаку, чтобы хладнокровно и без всякого повода убить человека, имеющего определенную славу и находящегося здесь в гостях… это слишком. — А ты очень вовремя стишок читанул… — с какой то затаенной ноткой зависти протянул нечистый. |
