Перед тем как броситься в омут необратимого решения, отправился к знакомому егерю в лес. Вернее, омут ни при чем, просто харчи с бухалом оказались у меня на последней стадии истощения. И вот повстречал я в тех местах, где делил трапезу с кабаном, Дуева Родиона Михайловича.

— Кажется, я про вас что-то слышал, — сказал он и впервые пожал руку. Потом обрисовал мое положение. — Хочешь отличиться перед народом, да видно не знаешь как. Народу такие твои старания не нужны. Монстры, люблю я это слово, никак не колышат простых людей: аратов, дехкан, холопов; кручиниться тем нечего. Яйцекладка не считается как мелкое недоразумение. Гады вполне удовлетворяют простых людей, разоряя замки нынешних дворян и прочих заносчивых граждан. Монстры кого-то скушали? Допустим. Мы столько лет питались животными, вот и они повели себя в том же духе, употребили кого-то из нас, причем не лучшего. Есть повод для беспокойства только в иудео-христианской системе координат. У многих же самобытных этносов ритуал скармливания самых умных, красивых соплеменников тотемным животным органично входит в культуру.

— Из меня вылезает слеза, лишь только я подумаю о культурных монстрах, у которых болит живот за простых людей, — слегка оскаливаясь, парировал я.

— Ладно, перейдем к тебе. Понимаешь ли с кем связался?

— Расскажите, Родион Михайлович, — сказал я, напуская побольше глупости на рельефы лица, что, впрочем, было не слишком сложно.

— Расскажу, когда твой черед придет, — многообещающе выразился Дуев. — Давай на одну ступеньку вниз спустимся. Например, отчего недоступны сведения о монстрах?

— Перепасую к вам, Родион Михайлович. Не надоело придерживать информацию, прикарманивать всю соответствующую дохлятину вплоть до дерьма? Наверняка у вас и живой материал имеется. Вон умник Никанор о кое-чем простым напряжением катушек догадался, и тут же его не стало.

— Никанор не догадался, он знал. Тут две большие разницы, как говорят южане. Имел он кое-куда вход. А раскручивать и орать на разных уголках стал самостоятельно, потому что славы захотел. Ну и получил, только не прижизненную. Никакие спецслужбы его не убирали. Они даже не возражали бы против утечки, чтоб посмотреть, как это уладится. Вот и посмотрели. За что боролся Никанор, на то и напоролся. Утечка не понравилась нашим маленьким друзьям, они привыкли работать без лишнего шума, вернисаж не для них, в рекламе не нуждаются.

— По-моему, и вы уважаете беззвучность, даже во время такого нашествия.

— У нас был свой резон. В биологии нынче беспредел. Если бы население доперло, с какой прытью мощнеют монстры, стало бы помаленьку безумничать. В итоге толпы придурков носились бы по улицам, кусали друг друга за задницу и гадили в неположенных местах. А пока что есть у нас равновесие, может, даже гармония, в которой двуногим пришлось лишь немного потесниться. Твари вроде повсюду, но при этом они остаются на периферии, не лезут, так сказать, в первый ряд.

Мы перебрались с веранды охотничьего домика в гостиную, и Родион Михайлович сунул в щель видика кассету, которую простой чувак видеть не должен, чтоб не обезуметь. Ну, а мне почему-то было пора, черед настал.

Кассета крутилась три часа, а Дуев многозначительно отмалчивался, вдумчиво попыхивая «Кланом» и запивая его мягким ирландским пивом.

Что в фильме показывали и доказывали в основном отскакивало от меня, как от стенки. Особенно все попахивающее наукой биохимией. Зато как не понять: в ролях те же опостылевшие монстры. Было очень приятно узнать, что происходят они от вполне безобидных тварюшек по имени Онихофора, и в родне у них как насекомые, так и скромные кольчатые черви. Развились они каким-то макаром так, что по сложности самым серьезным млекопитающим не уступают. Однако шли своим путем, поэтому оригинальны и не похожи на «теплых-влажных» ни наружностью, ни содержанием.