Очень скоро в шведский лагерь пришла депутация датчан, приветствуя сына своей доброй принцессы Ульрики Элеоноры и упрашивая его не бомбардировать город. Карл принял депутацию верхом, во главе своей бравой гвардии. Депутаты пали на колени, а король успокоил их:

— Я был вынужден поступить так, как я поступил. Примите уверения, что с этого дня я буду искреннейшим другом вашего короля!

Быстро одолев Данию, Карл стал торопиться в Ригу, чтобы разгромить дерзкого саксонца. К нему он отнюдь не питал тех же дружеских чувств, что к датскому Фридриху. Туда же, в Ригу, собирался со своим новым полком и Микола Кмитич, обдумывая, как бы по дороге отпроситься от дальнейшего участия в этой войне, в которой литвинский князь не видел никакой пользы ни для себя, ни для родной страны. Единственная выгода, какую видел Микола в тесном общении с Карлом XII, — это разузнать хотя бы что-то про свою Аврору и поучаствовать в скорейшем сбрасывании с трона негодяя Фридриха Августа.

Да, много воды утекло с того времени, когда юный Кмитич был влюблен, но, похоже, Микола все еще любил златокудрую шведку и просто хотел знать, где она. Находясь на борту «Короля Карла», оршанский князь уже порывался поговорить об этом с королем, но… то Карла укачивало и ему было не до разговоров, то Миколу останавливал Лещинский.

— Поверьте мне, любый мой пан Микола, — негромко говорил Лещинский, — Карл обращается с паненками не лучше деревенского увальня и сторонится их, как черт ладана. Я уверен, что вашу Аврору он не знает и никогда даже не видел. Если бы знал, то мы бы ее уже где-нибудь сами заприметили.

— Кажется, вы правы, пан Станислав, — вздыхал Микола…

Однако дальше дороги Миколы и так понравившегося ему Лещинского разошлись. Станислав поехал в Варшаву собирать союзную Карлу конфедерацию и возглавлять борьбу против курфюрста в Польше, а Микола Кмитич остался при шведской армии. С одной стороны, ему было интересно, он чувствовал, что является свидетелем грандиозных исторических событий, но с другой — всем сердцем желал вернуться в Оршу.

* * *

И в эти же самые августовские дни Кароль Станислав Радзивилл в компании с Фридрихом Августом и Иоганном Паткулем собственной персоной бодрым маршем шел вместе с саксонской армией тоже к Риге, где уже больше двух месяцев без всякого толка стоял под стенами этого шведско-летгалльского порта семитысячный саксонский корпус польского курфюрста-короля… Ни поляки, ни литвины не изъявляли желания воевать в Лифляндии, и Фридрих нанял опытных солдат у себя на родине. И лишь Кароль Радзивилл шел с литвинскими гусарами, драгунами и рейтарами, набранными за собственные деньги.

Лифляндия… Кароль здесь бывал лишь однажды, да и то морским путем приплывал в Ригу. Сейчас, трясясь в седле вороного коня, он ехал дорогами живописных зеленых равнин, чередующихся с холмистой местностью и речными долинами. Аккуратные луга, заботливо ухоженные поля, рощи, сады и уютные парки… И почти никого из людей… Люди попрятались, их миловидные, словно эльфийские, домишки порой пустовали, а там, где оказывались хозяева, солдат Фридриха не ждал праздничный ужин… У местных жителей приходилось силой забирать сено для коней, хлеб и вино для солдат…

Разве такой прием ожидал Несвижский князь?! Разве в такую Лифляндию он ехал в «освободительный поход», о котором так много болтал Паткуль?!

Кароль с трудом сдерживался, чтобы не ударить шпагой саксонских солдат по рукам, видя, как те отбирают лукошки с ягодами и грибами у местных деревенских мальчишек и девчат, как пинают их ногами, прогоняя прочь… Как все это было не похоже на то, что обещал Паткуль!

— Ваше величество, — подъезжал на коне Кароль к Фридриху, — сейчас ягоды, грибы и орехи доступны в лесу каждому.