— Это все Хейнз! — воскликнул он. — Он сам воспользовался этим материалом.

— Да замолчи же! — Най побледнел. Измятая фуфайка, обвисшие кальсоны, полувыбритое лицо придавали ему нелепый, карикатурный вид. Он прижал кулак ко лбу. — Дай подумать.

— Зачем понадобилось Хейнзу…

— Ты что, не понимаешь? Дело не в Хейнзе. У него хватило ума только на то, чтобы довести всю историю до сведения своей главной редакции. За этим стоит сам Мигхилл. Он знает, как Вернон заинтересован в этом деле. Он разгадал наш ход и позаботился подложить нам свинью. — Най крепко закусил губу. — Почему я об этом не подумал? Последнему дураку ясно, что он выбил почву у нас из-под ног. Который час?

— Начало десятого.

— Надо торопиться. — Най лихорадочно засуетился; одеваясь, он, скороговоркой бросал отрывочные фразы. — Если Пейдж увидит заметку прежде, чем подпишет, с нами кончено. Но скорее всего, он не увидит. Ночной экспресс прибывает в пять тридцать… Газет в это время еще не было. Он почти наверняка поехал прямо домой. Теперь слушай меня. Бери бумаги и на такси отправляйся к нему. Я уверен, что он дома. Сыграй в любезность. Утверждай, что хочешь облегчить ему эту трудную минуту, что лучше обойтись без лишних свидетелей, ну и так далее. Заставь его подписать. Слышишь, что я говорю? Если он не подпишет — нам конец. Если его не окажется дома, звони мне в редакцию.

Смит бросился в свою комнату, схватил папку и сбежал по лестнице. Утром обычно бывало трудно найти такси, но ему повезло: как раз, когда он проходил через вращающиеся двери, одна из древних хедлстонских машин, дребезжа, подвезла к отелю какого-то пассажира. Шофер принялся вытаскивать багаж — очевидно, образчики товаров, — и Смит места себе не находил от нетерпения. Однако через четыре минуты он уже катил к Хейнли-драйв. Пока такси лавировало в потоке машин на Хлебном рынке, Смит заметил, что на газетном киоске висит гораздо больше желтых афишек «Глобуса», чем обычно. Он подумал: сегодня они наводнят город этим номером газеты. Надо как можно скорее найти Пейджа. Немедленно. Мысль, что в последнюю минуту их план может провалиться, что его мечты никогда не сбудутся, приводила Смита в отчаяние, и он изо всей силы уперся в перегородку, словно стараясь подтолкнуть вперед старую машину.

Однако судьба, казалось, была на его стороне — когда он подъехал к дому Пейджа, не было еще и половины десятого. Он вышел из такси ярдах в пятидесяти от ворот и велел шоферу подождать. Поправив шляпу, которая от толчка машины сбилась набок, и сунув папку под мышку, он вошел в калитку, стараясь сделать вид, что не спешит, но тут же путь ему преградили рабочие, которые натягивали большой полосатый тент над газоном перед домом. Секунду Смит стоял, широко раскрыв глаза и ничего не понимая, а потом вдруг сообразил, что идет подготовка к приему, к торжественному обеду на свежем воздухе, о котором он что-то слышал, и проникся новой надеждой — дом как будто жил нормальной жизнью. Наружная дверь была открыта, и он уже собирался подняться на крыльцо и позвонить, как вдруг из-за угла вышла какая-то женщина. Он сразу узнал миссис Пейдж. На ней была соломенная шляпа с широкими полями, затенявшая лицо, а в руках она несла корзину, полную цветов. По ее снисходительной, но довольно любезной улыбке он сразу понял, что она еще ничего не знает.

— Доброе утро, — начала она, прежде чем он успел заговорить. — Вам пришлось долго ждать?

— Нет… совсем нет… — пробормотал он.

— Я, как видите, срезала хризантемы. Не правда ли, они прелестны? Я поставлю их под тентом. Ведь вы знаете, сегодня у нас большой день. Надеюсь, погода не испортится.