— Ну вот, все и кончилось, — сказал он.

Мисс Моффат ответила не сразу.

— Да… все кончилось, — помолчав, мрачно подтвердила она.

Секретарша была одета в черное, от жары ее лицо совсем посерело, она выглядела измученной, и глаза ее смотрели особенно холодно, но Мейтлэнд чувствовал такую потребность высказаться, что это его не остановило.

— Генри держался молодцом, — сказал он после паузы.

— Лучше, чем я ожидала, — признала она. — Судья сделал, что мог… На этот раз он был почти человечен. Но, боже мой, — она сняла шляпу, злобно воткнула в нее булавку и резким движением повесила ее на крючок за дверью, — эта несчастная пара! Как бессмысленно! Как тяжело и бессмысленно! Если бы бедный сумасшедший хоть сделал то, что собирался, все это не было бы так ненужно. Когда я увидела, что Най как ни в чем не бывало дает показания, я была готова сама его убить. И ведь в этом весь Дэвид — ничего толком не уметь довести до конца.

— В данном случае этому можно только радоваться, — медленно сказал Мейтлэнд. — Из-за Генри. По-моему, это общее мнение. Город по-прежнему на его стороне. Во всяком случае, на «Свете» все это отразилось гораздо меньше, чем можно было ожидать.

— Пожалуй, — ответила она, нахмурившись. — Но для этого потребовалось… ну… то, что потребовалось. И поверьте мне, при всяком другом исходе наше имя все еще было бы втоптано в грязь. Не сомневаюсь, что Генри припишет это доброте и порядочности рода людского. — Ее тон стал резким. — А на самом деле просто большая сенсация заставила забыть о меньшей. — Она отвернулась и сердито ткнула вилку электрического чайника в штепсель. — Я собираюсь выпить чаю. Лучшее средство в такой день, как сегодня. Именно в такой. Хотите чашку?

— Не откажусь, — ответил Мейтлэнд, следя, как она достает чашки из шкафчика с газетными подшивками и вынимает сахар и жестянку с чаем из ящика стола. Наконец она взяла бутылку с молоком, стоявшую на водопроводной трубе, и принялась подозрительно рассматривать ее содержимое, раздраженно бормоча:

— Конечно, оно вчерашнее, но придется довольствоваться и этим. По правде говоря, — заметила она, снова возвращаясь к той же теме, — больше всего меня возмутил Смит. Нельзя было без отвращения слушать, как он распинался, что ему следовало побыть с Корой, не оставлять ее одну в доме… и еще расплакался! Хотя он и раньше хлюпал носом — когда эта женщина из лавки, миссис Дейл, рассказывала, как она увидела Кору, бегущую по молу, и закричала, чтобы ее остановить, но не сумела. Чтобы такие, как он, хныкали над Корой! Так бы и ударила его!

— Бедняга, — сказал Малкольм. — Он винил себя во всем случившемся. Я не мог его не пожалеть.

— Ну. так больше не жалейте, — ответила она, поджав губы. Мейтлэнд хорошо знал эту ее манеру. — Могу вам сообщить о Смите кое-что новое.

— Ну?

— Генри взял его к нам.

— Что?

— На место Балмера. Теперь он — наш новый заведующий отделом рекламы.

— Господи! — Малкольм на секунду задумался, а потом добавил: — Говорите, что хотите, а все-таки Пейдж похож на хорошего человека больше всех, с кем мне приходилось встречаться в этом весьма и весьма скверном мире.

Она покачала головой и стала наливать чай.

— Он мягкосердечен, только и всего. Его отец никогда бы не сделал ничего подобного. Он в один миг вышвырнул бы Смита из редакции, если бы тот посмел сунуть туда нос.

— Вы слишком строги к Генри.