Генри бросил читать и растерянно взглянул на мисс Моффат. Да, это действительно была новость первостепенной важности — уже полстолетия в Хедлстоне не случалось такого выдающегося события, и он не просто упустил этот материал — им воспользовались его соперники.

Связь событий стала теперь ясной как день. Соммервил с самого начала знал о плане АРА, результатом которого, несомненно, будет бурный расцвет экономической жизни всего края, и, конечно, именно этим, а не высокой репутацией «Северного света» (как дали понять Генри), объяснялось его предложение. Заранее предвидя, что число жителей Хедлстона, так же как и их благосостояние, сразу возрастет, Соммервил не был смущен его отказом продать газету — он решил любой ценой проникнуть в этот район. Хотя раздобытые им сведения были, вне всякого сомнения, секретными, он без колебания, пустил их в ход, приурочив это к самому выгодному моменту — к началу своей атаки на «Северный свет».

Генри подумал о главной новости, которую в это утро предлагала своим читателям его газета, — подробный отчет о весенней сельскохозяйственной выставке в Уотоне, безусловно важном ежегодном событии, не шедшем, однако, ни в какое сравнение с сенсационным сообщением «Хроники». Охваченный мучительными мыслями, он впервые почувствовал, что за этой продуманной тактикой кроется невидимая всесокрушающая сила, и на его душу легла невыносимая тяжесть.

В дверь постучали.

— Войдите!

Через порог шагнул Льюис, вид у него был удрученный и виноватый.

— Мне очень неприятно, сэр, что я не разобрался с этим АРА, — начал он. — Если бы только я догадался, что второе «А» означает Атли…

Пейдж редко выходил из себя. Ему нравился Боб Льюис, способный и усердный юноша, учившийся в той же школе, что и Дороти, да и теперь иногда заходивший к ним, чтобы пригласить ее куда-нибудь, но сейчас вид этого неопытного мальчишки, казалось воплощавшего в себе весь безнадежный провинциализм, всю отсталость средств, находившихся в распоряжении «Северного света», привел Пейджа в бешенство. Он задал Льюису головомойку и отослал его.

Взяв себя в руки, он повернулся к мисс Моффат — она сидела в позе, выражавшей немедленную готовность писать под его диктовку, но тем не менее внимательно наблюдала за ним, в тысячный раз сравнивая его с Пейджем-старшим, которого боготворила, для которого была готова работать дни и ночи и который, по ее мнению, конечно, никогда не оказался бы в подобном положении.

— Боб не виноват, — сказала она. — У него же нет связей в Атомной комиссии.

Пейдж уже и сам жалел, что так вспылил, но промолчал.

— Мне надо знать, сколько экземпляров этой газеты, — он не смог заставить себя произнести название «Хроника», — было продано. Попросите Мейтлэнда послать кого-нибудь и выяснить.

— Не нужно. Фенвик пятнадцать минут назад прислал записку. Не было продано ни одного экземпляра.

— Что?

— К шести утра они напечатали десять тысяч экземпляров. В девять ожидается еще десять тысяч. Все — для даровой раздачи. Им нужно, чтобы их газету читали, и ее читают.

В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— Что ж, — сказал Генри, — цыплят по осени считают. Давайте работать.

Вернувшись к своему столу, он услышал, как старый Том Гурли, слепой газетчик, еще во времена Роберта Пейджа обосновавшийся перед зданием редакции, выкликает:

— «Северный свет»! «Северный свет»!

И этот голос показался ему слабым и одиноким.